Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове - Сол Слэш Хадсон

Мы пошли в студию с Ником Рэскалениксом и записали кавер на песню Money группы Pink Floyd для фильма «Ограбление по-итальянски». Скотт сделал свое дело великолепно, и довольно скоро песня была готова. За один день мы отрепетировали ее в «Мейтс», потом привезли в студию «Шали» в Голливуде и сразу записали. Потом, работая над саундтреком для «Халка», мы отправились в «Оушенвей» и записали Set Me Free. Мы знали, что этот трек расскажет все о нашем звучании, и посмотрели нарезку фильма, так что нам он понравился. Кроме того, мы обрадовались, что Энг Ли выступил режиссером. Мы попросили Ника продюсировать и этот трек, но все прошло не совсем гладко: трудно было сводить запись, потому что у нас не получалось сделать это как следует. Кончилось тем, что мы свели несколько фрагментов по отдельности, а потом соединяли их утром перед дедлайном.

И это даже было не самое странное в той сессии. Когда я ехал в студию «Оушенвей» записываться, мне позвонил Дафф и сказал, что Роберт и Дин ДеЛео из Stone Temple Pilots как раз занимаются продюсированием группы Alien Ant Farm в соседней студии. Меня очень беспокоило, как на это отреагирует Скотт. На всякий случай я пришел туда раньше его и в холле столкнулся с Робертом у автомата с газировкой. Он наклонился ко мне, пока я наполнял свой стаканчик, а я сначала даже не понял, кто это.

– Э… Слэш? – сказал он.

– Ну да. Привет.

– Привет, я Роберт ДеЛео. Приятно познакомиться. Респект.

Он показался мне довольно милым, но я по-прежнему волновался из-за Скотта. Скотт вошел через черный ход, так что они не пересекались на протяжении всей сессии.

Эти записи саундтреков были для нас как тестовое задание: мы поставили себя в определенные рамки. Наша рок-н-ролльная группа была крепкой, но еще не сделала последнего рывка: Дейв тогда еще работал на стройке, а Скотт пережил долгий и трудный период упадка своей группы, поэтому был осторожен и очень хрупок. Мы же с Даффом и Мэттом были на сто процентов преданы делу: к тому моменту мы бросили все остальные дела, чтобы сосредоточиться на группе. Поэтому мы упорно шли вперед.

Вопрос выбора названия раз за разом поднимался на репетициях, и мы так ни к чему и не пришли. Как-то вечером мы с Перлой ходили в кино, и не помню, что смотрели, но, как только погас свет и появились вступительные титры, меня поразило название Revolution Studios. Перла тоже его заметила. Что-то в нем было… Мне понравилось начало первого слова. И тогда я подумал о слове Revolver. Это название показалось мне подходящим из-за его многозначности: оно означает не только пистолет, но и вращающуюся дверь, которая, если вспомнить количество участников, которые приходили и уходили из этой группы, нам вполне подходило. Плюс, конечно, это название одного из лучших альбомов The Beatles.

На следующий день я встретился с группой в студии «Юниверсал», где мы собирались посмотреть предпоказ «Халка», чтобы решить, хотим ли мы включить свою песню в саундтрек. По дороге из кабинета Кэти Нельсон в кинозал я высказал предположение, что можно назвать группу Revolver.

– Круто, мне нравится, – сказал Дафф.

– Мне тоже, – согласился Мэтт.

Скотт с минуту молчал.

– Как насчет Black Velvet Revolver? – предположил он. – Мне нравится противопоставление чего-то нежного вроде бархата чему-то смертельно опасному, как пистолет.

Я на минуту задумался. Мне понравился ход его мысли, но название получилось слишком длинное.

– Ага, – отвечаю я. – А если просто Velvet Revolver?

– Круто, – сказал Скотт.

Все согласились.

Мы все были на одной волне, и меня это вдохновляло. Я сразу же сел придумывать логотип. Получился рисунок на основе аббревиатуры VR, которым мы до сих пор пользуемся, и, похоже, ребятам он тоже понравился.

Мы были в ударе. Мы организовали небольшую пресс-конференцию и выступление в театре «Эль Рей». Оно было в первую очередь для представителей индустрии, но зрителей тоже пускали. Мы хотели официально заявить, что мы теперь настоящая группа, у нас есть вокалист и название и скоро будет записан альбом. Мы тогда только написали песню Slither, поэтому и исполнили ее там. Еще мы играли Set Me Free, It’s So Easy, Negative Creep группы Nirvana и Pretty Vacant группы Sex Pistols. Дело не столько в выборе песен; просто в то время они были единственными, которые мы выучили вместе.

Но это не имело значения; энергетика была очень сильная. Химия группы на живом выступлении получилась настолько органична, насколько это вообще возможно. Для нас наступил решающий момент: наконец-то мы стали настоящей группой. Мы уже успели поработать вместе в разных ипостасях, кроме самой важной – живого выступления. Этот концерт в «Эль Рей» стал моментом истины. Когда мы ушли за кулисы, то испытали такой заряд от выступления, что не знали, за что взяться в первую очередь, – записать альбом или сразу поехать на гастроли?

Мы решили записать альбом, потому что это казалось более практичным. Кроме того, нам как раз легко давалось сочинение музыки, и материал появлялся очень быстро. Перед тем как найти Скотта, мы писали музыку месяцев десять, так что сказать, что мы завалили его музыкой, на которую нужно было написать песни, – ничего не сказать. Мы дали ему больше, чем кто-либо ожидал услышать.

Но он справился: выбрал несколько треков и превратил в композиции, которых мы и представить себе не могли и потому сразу же их полюбили. У Скотта есть небольшая студия и репетиционное помещение в Толука-Лейк под названием «Лэвиш», где он работает со своим инженером Дугом Грином. Они взяли наши демо и перезаписали музыку так, чтобы наложить на нее вокал, придуманный Скоттом. Из этого огромного объема материала мы получили Big Machine и Dirty Little Thing, а потом придумали еще несколько вещей, таких как You Got No Right, Slither и Sucker Train Blues, над которыми мы работали все вместе, а еще песню Do It for the Kids и другие. Все получалось очень круто.

Дела шли прекрасно, пока однажды вечером Скотта не арестовали на парковке у «Лэвиш»: он сидел в машине с какой-то девушкой, и у них нашли наркотики. Он и так был на испытательном сроке, а на этот раз его уже посадили. Для Скотта наступил переломный момент: когда его выпустили из тюрьмы, он не пошел домой, а вернулся в студию. Он взял песню, которую мы ему дали незадолго до этого, и написал к ней слова. Так получилась композиция под названием Fall to Pieces. Скотт выразил в этой песне все свои чувства: это еще более честный портрет его самого и трудностей, с которыми он сталкивался в тот период жизни, чем можно было надеяться услышать. Он отражает картину того, что происходило тогда с ним, а значит, и с нами.

Мы не знали, кому доверить выпуск альбома, и рассматривали несколько человек. Звучали такие имена, как Рик Рубин, Брендан О’Брайен и другие. Точно не помню, кто предложил Боба Эзрина, но мы встретились с ним в студии «Хенсон» и записали песню Slither. Он тогда только выпустил последний альбом Jane’s Addiction, а до этого успел поработать с Элисом Купером, Pink Floyd, и его работы говорили сами за себя. Все прошло не так хорошо, как я надеялся; творческий вклад Боба в песню был слишком велик. У него было много задач одновременно и слишком много треков. В итоге получилось нечто перегруженное и чересчур сложное по сравнению с тем, чего мы ожидали от простой песни простой рок-группы.