Судьба ополченца - Николай Обрыньба

Въехали в расположение лагеря. Все наши землянки были взорваны немцами. Еще так недавно кипела жизнь на этом месте, а сейчас зияли развороченные ямы с разбросанными взрывной волной опаленными бревнами, двигатель электростанции стоял с покосившейся трубой, одиноко ржавел наш токарный станок. Все выглядело таким нелепым среди этого пожарища. Возле взорванного штаба увидел изломанные рамы и подрамники. Вот, наверно, фрицы удивлялись, зачем столько рам партизанам.

Выкопали возле остатков госпиталя медикаменты, спрятанные Федей, и надо было уже спешить, полдень, а нам еще до вечера нужно успеть в Пышно.

В Путилковичах все было мертвым. От деревни остался только ряд дымарей. Людей мы нигде не встретили. Лишь солнце заливало все летним зноем и гремели голоса птиц. Повсюду вокруг деревни попадались остатки окопов карателей. Меня поразило, как тщательно были отрыты ячейки для пулеметных гнезд, с каким удобством сделаны ходы сообщения. Было страшно от ощущения этой земли, только что брошенной врагом. Неприятно бросались в глаза красные с серебряными бумажками обертки их сигарет. Еще носили следы чужого присутствия устланные травой и ветками лежаки в окопах.

Дорога пошла сосновым бором, и, незаметно миновав двенадцать километров, мы выехали на поле, через которое вела ровная полоса гребли, обсаженной вербами. Показалось Пышно.

Начало блокады было для нас внезапным. 17 мая немцы одновременно ударили по нескольким направлениям, брошено было в бой сразу четыре дивизии, что почти в десять раз превосходило наши силы. Со стороны Лепеля сельсовет Пышно был ключом к нашей зоне, поэтому и мы, и противник так упорно вели здесь борьбу, в Пышно всегда были в обороне отряд или два, а с начала блокады бои за Пышно приобрели ожесточенный характер. Немцы бросали в атаки батальон за батальоном, авиация систематически бомбила деревню, артиллерия обрушивала уничтожающий огонь. Вскоре Пышно было стерто с лица земли. Но отряд Короленко в четыреста человек упорно держал оборону. В июне его сменил отряд Мисунова.

После трехнедельных попыток захватить Пышно немцы усилили атаку танками и бросили полк пехоты, противник заходил с фланга, готовя окружение, и Мисунов дал приказ отойти. Чтобы оторваться от противника, надо было оставить заслон. Прикрывать отход остался пулеметный взвод Алексея Карабицкого, Алексей был ранен в ногу, его перевязала медсестра Нина Флиговская, и он остался с двумя пулеметами. Первый расчет станкового пулемета: Семен Клопов, Надя Костюченко, Василь Буйницкий. У второго пулемета были Алексей Максимович Бурак и его семнадцатилетний сын Николай. Отряду удалось отойти. Но все наши товарищи, оставшиеся в заслоне, погибли.

Прошло еще две недели неравных боев — и отступили немцы. Это было время подготовки битвы на Курской дуге, отголосок которой докатился до наших белорусских лесов, пришлось немцам снять войска и перебросить их на курское направление. Территория Пышно стала ничейной. С одной стороны стояли гарнизоны немцев, с другой, за лесом, — партизаны.

Уже начало вечереть, когда мы с Сальниковым подъехали к Пышно и двинулись по главной улице, обозначенной по обе стороны остатками дымарей; лишь кое-где уцелели плетни и торчали журавли колодцев, земля была изорвана воронками от снарядов и бомб, покрыта слоем золы и пепла. Но все уже покрывалось травой, быстро повырастали на пепелищах огромные кусты крапивы и высокие цветы с гигантскими белыми зонтиками; деревья в садах стояли изуродованные обстрелами и бомбежкой, но оставшиеся ветки щедро дарили то яблоками, то кроваво-красными ягодами вишен. Пустили по середине дороги лошадь, а сами шли по сторонам, приготовившись ко всяким неожиданностям. Идешь и каждую минуту ожидаешь — сейчас начнется, в любой момент можно было ждать выстрелов. Откуда начнется стрельба, мы не могли знать, так как эта территория контролировалась немцами, а главная улица, по которой мы двигались, просматривалась с бугра, там раскинулась соседняя деревенька, и в ней были немцы. Дошли до середины деревни, все тихо. Решили напиться. Подошли к колодцу, в котором брали еще весной воду, смрадный запах сильно ударил, но мы не думали, что это из сруба, заглянули в колодец, а там, почти у поверхности, тело молодой женщины, зверски замученной и брошенной в колодец поверх других тел, после глумления над ней. Это немцы, когда взяли Пышно, всех, кто остался из населения, ловили и убивали.

Прошли еще по дороге, черной от золы, прибитой дождями, и вышли на площадь. Было тихо, только чуть скрипело колесо нашей телеги. Остановились возле лип, на которых болтались концы проволоки. Здесь они вешали захваченных во время боя. Немцы вешали партизан не за шею, а продевали толстую проволоку в щеки, и живой человек висел долго. Под липами бугорок свежей земли, уже их закопали. Рядом, в центре площади, была могила погибших в революцию за советскую власть, решили с Федором, что здесь и мы похороним наших.

Нужно было торопиться, пока не стреляли в нас и не стемнело, найти тела. Возле деревянной церкви, чудом уцелевшей, свернули на боковую улицу, обозначенную заборами из жердей, разделявшими огороды, и оказались на окраине. За огородами протянулась низина в кустах, а дальше начинались бугры и за ними лес — вот оттуда и наступали немцы. Слева — бугор кладбища, в ту сторону отходил наш отряд. А здесь, сразу за огородами, в кустах ольхи и лозы располагалась линия обороны, которую держали партизаны. Здесь остался прикрывать отход отряда взвод Алексея Карабицкого.

Но ни глубоких окопов, ни ходов сообщения мы не увидели. Только маленькие ямки, в которых можно поместиться лишь сидя. Место низкое, и глубже нельзя было отрыть, выступала вода. Как в этих ямках могли выдержать губительный огонь защитники Пышно?!

Немцы не могли представить, что в таких условиях и столь незначительными силами отбивались все их атаки. Они писали в своих газетах, что в Пышно у партизан двести дзотов в подвалах домов. На самом деле после бомбежек и артобстрелов от Пышно ничего не осталось, и партизаны оборонялись из одиночных окопчиков, которые прикрывали то доской, то дверью или ставней, а сверху набрасывали веток или травы — маскировались, чтобы с самолета не было видно, а когда начиналась атака, отбросив крышки, стреляли, и наступление немцев захлебывалось.

Прошли с Федором немного от изгороди и возле одного из окопчиков увидели тело девушки, лежавшее навзничь, с разорванной грудью, из груди торчала ручка гранаты «РГД». По красному сарафану узнали Надю Костюченко. Невдалеке увидели тело партизана в сером пиджаке, перетянутом солдатским ремнем, в красноармейских брюках, сапоги сняты. Узнали Семена Клопова. Он лежал спиной на бруствере, грудь тоже разорвана. Федор стал осматривать тела, я зарисовывал, как они лежат. В окопе нашли измятую коробку от пулеметной ленты. Вторая, тоже пустая, брошена в траву на бруствере. Федор сказал, что они подорвали себя сами одной гранатой, видно, обнялись и заложили гранату между собой, потому и отброшены друг от друга. Нашел их сектор обстрела… Вот здесь, отсюда они стреляли из «максима», а с бугров двигались танки и цепи автоматчиков, и они стремились задержать, хоть на миг, преследование нашего отряда. Но вот кончились ленты. И тогда они обнялись, руки Нади сжали гранату, Семен обхватил ее, и она повернула ручку гранаты. Не могли они допустить, чтобы их захватили живыми. Значит, они вдвоем уже оставались, последние были защитники Пышно.