Рим – это я. Правдивая история Юлия Цезаря - Сантьяго Постегильо
Шрифт:
Интервал:
Вражеская фаланга продолжала наступать.
Цезарь размышлял. У него было три возможности. Первая – поспешно отступить в лес. Он мог бы спрятаться там, трусливо, вопреки полученному приказу – не позволять Анаксагору вернуться в город. Его ждал бы по меньшей мере gradus deiectio, понижение в должности, а то и ignominia missio, увольнение из войска без всяких почестей. Весьма вероятно, Лукулл приказал бы обезглавить его на глазах у легионеров как зачинщика мятежа. Это при условии, что он останется жив и во время бегства его не настигнет вражеское копье.
Можно было поступить и по-другому: неукоснительно выполнять приказы проквестора, стараясь простоять как можно дольше, чтобы задержать Анаксагора на подступах к городским воротам и дать время прибыть основным силам во главе с Лукуллом и Термом, которые все еще не достигли берега. Это было бы самоубийством для Цезаря и его уцелевших легионеров. Он подсчитал, что из четырехсот восьмидесяти солдат, принявших на себя смертельный шквал копий, две трети остались целыми и невредимыми. Итак, это тоже не лучший выход: все они погибнут, а из-за медлительности Лукулла город не будет взят. Анаксагор войдет в Митилену, запрет ворота и спасет свое войско.
Фаланга приближалась.
Пора было действовать.
Но до того принять решение; главное – принять решение.
– Готовьте пилумы! – завыл Цезарь.
Легионеры приготовились метать копья.
Враги были рядом. Совсем близко.
– Вперед! Мечите! За Юпитера! – приказал Цезарь.
Даже некоторые раненые, собрав последние силы, метнули во врага свои пилумы.
Фаланга несла потери.
Все более ощутимые.
А врагов как будто не становилось меньше.
Цезарь видел, как Анаксагор спешно перестраивает свои ряды, закрывая бреши, образовавшиеся после гибели воинов, а затем возобновляет наступление.
Корабли Лукулла шли на веслах, но со стороны казалось, будто они застыли на месте.
Цезарь сглотнул слюну и продолжил размышлять.
У него было три выхода. Три. Не только бегство в лес или упорное сражение на поле боя.
Да, имелся и третий. Но если он не станет действовать согласно замыслу Лукулла, все решат, что он трус, проклятый трус…
Внезапно вспомнились слова Мария, необычный совет, который дядя дал ему в тот день в таверне на берегу Тибра, когда рассказывал им с Лабиеном о битве при Аквах Секстиевых. Эти слова отпечатались в глубине его сердца так, словно были высечены в камне: «Не важно, что тебя оскорбляют. Ты можешь притворяться трусом и не быть им, можешь притворяться бестолковым и не быть им. Важно одно: окончательная победа. Пусть тебя называют трусом. Не вступай в бой, пока не будешь уверен в победе. Впоследствии будут помнить только одно: кто победил. Все, что было раньше, стирается из памяти. Запомни, мальчик, и больше не лезь в драку, если не можешь победить».
Враги приближались. Их было в пять раз больше.
– Это бессмысленно, – процедил Цезарь сквозь зубы.
Солдаты Анаксагора их уничтожат.
Да, был третий выход.
– В город, за мной! – завопил Цезарь, указывая, к удивлению легионеров, на стены Митилены.
Митиленская фаланга
Анаксагор видел, как шесть римских центурий развернулись и начали отступать… Но не к лесу, из которого вышли, а в сторону города. Сперва он улыбнулся: вот оно, бегство, на которое он рассчитывал. Теперь все будет еще проще. Однако… почему они бегут к городу, к его стенам, где полно лучников? Самое разумное – бежать назад в лес и попытаться скрыться там до прибытия римских войск. Хотя, по расчетам Анаксагора, римские корабли запаздывали так сильно, что у него было время войти в лес, окружить центурии и перебить всех легионеров, а затем вернуться под защиту стен. В любом случае бегство ускорило бы гибель римлян.
Он наблюдал за отступлением противника и хмурился. И вдруг понял. Это было не бегством, а полноценным нападением. Надежда на успех была невелика, но все-таки она имелась, а стоять неподвижно, ожидая натиска его фаланги, равнялось самоубийству. Как воин, он не мог не восхититься сообразительностью того, кто начальствовал над этими шестью центуриями.
– Они сошли с ума, – пробормотал Феофан. – Лучники перебьют их всех до единого. Они лишь упрощают нам задачу.
Но Анаксагор покачал головой.
– Тот, кто отдал приказ отступать к городу, вовсе не безумец, – возразил он. – Мы оставили в городе лучников, но вывели всех солдат. Если они прорвутся к воротам, у нас будет неприятность, а если Питтаку придется их закрывать – еще одна. Нет, римлянин, возглавляющий центурии, отнюдь не безумец. – Он обратился к своим воинам: – Ускорьте шаг!
Анаксагор знал, что теперь у них остается не так много времени.
Стены Митилены[80]
Питтак мрачно, но хладнокровно наблюдал за движениями фаланги Анаксагора и шести римских центурий. Он видел, как вражеский флот достиг берега. Было понятно, что все это – хитрость, призванная выманить митиленские войска за пределы города. Но в целом положение выглядело сносным: римских легионеров было слишком мало, чтобы помешать возвращению воинов Анаксагора в Митилену. Сатрап оказался прав, выведя из города целое войско, способное отразить натиск притаившихся в засаде римлян. Скоро он их разгромит и вернется в город, а оказавшись внутри, запрет ворота: римляне останутся ни с чем, потеряв при этом несколько сотен человек. Глупо вести войну вот так. Но… что они задумали? Улепетывают всем скопом. Еще бы! Этого и следовало ожидать после жестокого града копий, брошенных людьми Анаксагора. Теперь они бежали, держа строй, направляясь прямиком… к открытым воротам Митилены!
– Лучники! Во имя Аполлона, готовьтесь! – закричал Питтак, обращаясь к лучникам, расставленным на крепостных стенах. – Цельтесь в римлян! Цельтесь!
Римские центурии у стен Митилены
– В город, к воротам! – воскликнул Цезарь. – Во имя Юпитера, за мной! В Митилену!
В его памяти по-прежнему звучали слова Мария: «Запомни, мальчик, и больше не лезь в драку, если не сможешь победить».
Его приказ удивил Тита Лабиена.
– В город, во имя Геркулеса! – повторял Цезарь. – Сохраняйте хладнокровие и бегите к воротам!
Лабиен, по сравнению с другом, был тугодумом, но и он начинал понимать, что это единственный выход: бежать в лес означало нарушить приказ, противостоять же фаланге Анаксагора было самоубийственно. Оставалось одно: захватить городские ворота. Безумие – но ничего другого не оставалось. По крайней мере, теперь у них появилась надежда.
– В город! Черепахой! – повторял Лабиен, а
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!