Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци

— Тебе хорошо? — нарушив молчание, мягко спросил он позже.

— Да, — сказала она, улыбаясь и открывая глаза, чтобы наконец посмотреть на него, изменившегося, другого, уже не просто человека, которого она желала, которым была озадачена, удивлена, напугана, но кого-то страшно родного и значимого, ставшего таковым благодаря неповторимой силе секса.

— И что же с нами теперь будет? — снова спросил Себастьян, и Селия ответила, что не знает, да ей и не важно — будущее ее не волнует, так же как не волнует прошлое.

Ее заботило только то, что происходило в последний час и в часы, непосредственно предшествовавшие этому, когда они говорили и молчали, спорили и соглашались, одобряли и критиковали, смеялись и чуть не плакали, исполняя весь ритуал еще предстоявших тогда любовных отношений, пока ждать стало невмоготу, и они не увели друг друга наверх в спальню.

Жаль, что в конце концов в этот сказочный день вторглась грубая реальность. Селия неохотно оделась, спустилась вниз и вышла на улицу к его машине. Себастьян повез ее в Свисс-Коттедж, а там она взяла такси и поехала назад, но не в «Литтонс», а домой, сочиняя на ходу запутанную историю о не явившемся на встречу авторе, разъяренном агенте, пропавших гранках и плохой работе транспорта. В результате все это не понадобилось: Оливер был на конференции, потом обедал с другим издателем и вернулся домой, возбужденный решением об учреждении премии за литературное мастерство.

Селия, притворившись, что спала, тогда как на самом деле просто лежала в темноте, мыслями и чувствами восторженно перебирая события этого необыкновенного дня, привстала в постели, приветливо улыбаясь и изображая глубокий интерес. Оливер, приятно удивленный такой реакцией, поблагодарил жену и отправился спать. И Селия почти поверила в старую излюбленную ложь прелюбодеев о том, что счастье на стороне не повредит ее супружеству, даже, наоборот, пойдет на пользу.

Селия так и не призналась Себастьяну, что любит его. Это казалось ей окончательным предательством по отношению к Оливеру, крайней неверностью. До тех пор пока она не сказала самой себе, что любит Себастьяна, она — по крайней мере, эмоционально — чувствовала себя в безопасности.

Идею, чтобы Джилл открыла свою студию, подал Себастьян.

— Ты сможешь давать ей огромное количество заказов, и, кроме того, она будет брать еще и другие. В «Макмиллане» о ней очень высокого мнения. Такое решение для нее гораздо лучше, нежели оставаться у твоего мужа: они же будут бешено раздражать друг друга.

Селия пригласила Джилл пообедать и передала ей это предложение.

— Я гарантирую вам на первый год достаточно заказов, чтобы с лихвой покрыть ваши расходы. Для начала будет кое-какая работа по «Меридиану», рождественские открытки и тому подобное. Кроме того, я сейчас занята биографией королевы Анны и ужасно хочу, чтобы вы приняли участие в этом проекте…

Себастьян успокоил Селию относительно военной серии Джека:

— Возможно, она провалится, но, если это доставляет удовольствие Оливеру и избавляет тебя от его нареканий, какая тебе разница?

— Есть разница, Себастьян. «Литтонс» может потерять на этом кучу денег.

— Ну… может. А может, и нет. Издание книг, по-моему, как азартная игра. Вообще-то, меня удивляет, что ты против проекта Джека. Мне казалось, что ты хорошо относилась к этому парню.

— Разумеется, хорошо, — с досадой подтвердила она. — Даже очень. На самом деле только благодаря тому, что Джек живет у нас дома, я пока еще сохранила здравый ум. Но едва ли это приемлемая кандидатура на должность руководителя такого серьезного проекта.

— Милая моя, мне кажется, тебе нужно красиво уступить. Иначе, как мне представляется, ты вторгаешься на две священные для Оливера территории: его понимание своей издательской политики и его любовь к младшему брату. Вероятно, через несколько месяцев, когда и он увидит, что это не сработало, он сам откажется от Джека. А пока пусть себе все они тратят деньги «Литтонс». Издательство может себе это позволить, я уверен.

Селия не согласилась с тем, что «Литтонс» может себе позволить такие траты, но решила, что Себастьян прав и ей стоит уступить.

Джеймс Шарп вернулся на работу и поминутно выводил Селию из себя. Его работы, выполненные в старых традициях книжного оформления и иллюстрирования, были неоригинальны, он неохотно использовал новые гарнитуры, а если Селия предлагала ему поэкспериментировать, Джеймс отвечал: «Раньше мы никогда так не делали». Все это было очень печально, и Селия чувствовала обиду за Джилл. Если до войны идеи Джеймса не вызывали у Селии такого неприятия, то за время войны они безнадежно устарели. Однако, набравшись терпения, она часами простаивала возле доски Джеймса, восхищаясь его работой, расхваливая его идеи, а потом с легким чувством вины, словно на свидание к любовнику, шла в студию Джилл, чтобы поговорить с ней о других, более важных книгах.

Визиты к Джилл постепенно становились прикрытием ее встреч с другим, уже настоящим любовником. В общем, как и всегда в ее жизни, любовь и работа переплетались между собой в неразрывное целое.

Все издательство суетилось в связи с подготовкой к публикации «Меридиана». Даже Оливер, поначалу раздраженный суматохой вокруг него и неким ощущением ревности, которое он тщательно загонял внутрь, признавал, что ему досталась выдающаяся книга, чувствуя, что это приобретение Селии во многом поможет «Литтонс» вернуть былую славу престижного издательства. Это, безусловно, была книга для детей, но, подобно «Алисе в Стране чудес», она точно так же вызывала восхищение взрослых, о книге должны заговорить и пожелать ее приобрести. Прогнозы были очень благоприятные. Заказ на печать весьма значителен: семь тысяч экземпляров, и три тысячи или еще больше нужно было отправить в колонии — в Индию, Южную Африку, Австралию. Цену на книгу установили немалую — семь шиллингов шесть пенсов.

Цену предложила ММ еще до того, как ушла из «Литтонс».

— Я знаю, — сказала она, — что это большие деньги, но книга будет прекрасно издана, хорошо иллюстрирована, причем в цвете и на превосходной бумаге. Мне кажется, она пойдет.

Оливер, всегда с большей готовностью уступавший ММ, нежели жене, согласился. Селия не могла понять, что́ она при этом почувствовала — благодарность или раздражение.

Той осенью Оливер почти на три недели уехал в Нью-Йорк, и Селия прекрасно провела без него время. Избавленная от критики, от ежедневных споров, даже от ежедневного вранья — хотя и не от вины за содеянное, — познавая Себастьяна, ощущая все возрастающую страсть к нему, открывая глубокое, трудное счастье любовников, Селия вдруг ощутила ужас — впервые по прошествии трех сумасшедших недель. Оливер дважды писал ей, несколько раз звонил, сообщал, что очень доволен: Роберт — замечательный бизнесмен, Мод — очаровательная девочка, а Бруеры — чрезвычайно добрые люди. Фелисити взяла на себя роль экскурсовода и показала ему тот Нью-Йорк, какого он никогда прежде не видел: Челси и богемный Виллидж, морской порт и, естественно, финансовый район.