Против лома нет вампира - Галина Гончарова

— Поверю вам на слово.

— Больше тебе ничего и не остается, кудряшка.

— Это был такой же сон, как тогда, с речкой и поляной?

— Да.

— Интересно. То есть вы можете влиять на мои сны по собственному желанию?

— Могу. Но не буду этого делать.

— И с чего бы такая милость?

— Ты мне этого потом не простишь. Что ты почувствуешь, если мы сейчас займемся любовью — здесь?

Ответить было просто.

— Почувствую себя шлюхой.

— И испортишь самый прекрасный момент нашей жизни — наше первое свидание. Нет, когда мы займемся любовью, — Мечислав вдруг скользнул ко мне неуловимо вампирским движением. Я едва не уткнулась носом в его грудь. Волной накатил запах меда и цветов. Вампир мягко взял меня за руки и подтянул еще ближе, почти вплотную к себе. И тут же разжал пальцы, прежде чем я успела возмутиться. Мы не соприкасались, но между нами нельзя было просунуть даже карандаш. — Когда ты впервые решишь мне настолько довериться, ты не будешь потом сожалеть об этом или думать, что ты кого-то предала. Обещаю тебе, пушистик. Но не обещаю не соблазнять тебя. Наоборот, не смогу удержаться. А теперь нам пора. Ты идешь со мной?

Он чуть отстранился и протянул мне руку. Я с опаской посмотрела на нее. Тонкая, изящная кисть с длинными нервными пальцами. И этот удивительный, медовый цвет его кожи. Мне захотелось опуститься на колени и лизнуть его ладонь. Попробовать на вкус — и убедиться, что его пальцы пахнут медом.

— Это обязательно?

— Обязательно, кудряшка.

Верю? Не верю? А что, есть выбор? Я послушно вложила свою руку в ладонь вампира. И вскрикнула. К чему я не была готова, так это к вспышке желания, пронизавшей все мое тело. Вампир повернулся ко мне и его глаза стали совсем нечеловеческими. Сплошное изумрудно-зеленое марево с алой точкой зрачка.

— Ты тоже чувствуешь это, кудряшка.

— Что со мной?

— Это твое желание. Наша страсть.

— Это ваша работа? Печати?

— Нет. Это только наше общее желание. Я отражаю его, как зеркало, но все, что ты чувствуешь, идет от тебя. Моего тут совсем немного. Признайся, кудряшка, ты бросилась в объятия Даниэля, потому что испугалась меня — или себя?

— Я ничего не боюсь, — я с трудом шевелила губами. Его тело, под полупрозрачной рубашкой, так близко, искушало меня.

— Тогда поцелуй меня, кудряшка, — даже голос его был уже искушением, о чем бы ни говорил вампир. Тихий, шелковый, соблазняющий, словно скользящий по телу и внутри моего тела…

— Нет! — воспротивилась я — Вы сказали, что можете вывести меня из шока! Так сделайте это, черт побери! Но больше ничего не будет! Вы сказали, что не будете сейчас заниматься со мной любовью.

— А я этого и не делаю. Я просто стараюсь тебя соблазнить. Что в этом страшного?

— Ничего, — буркнула я. — Просто неправильно. Даже когда вы на человека похожи.

Несколько секунд вампир просто смотрел на меня. Зеленые глаза были заинтересованными. Я сделала что-то, чего он не ожидал? Будем надеяться.

— Я мог бы сказать, что это необходимо для нашего возвращения. Но это не так.

— Я должна это оценить? Или напомнить вам о вашем обещании? Сила, но не душа и не тело!

Я сжала вторую руку в кулак. Ногти впились в ладонь. Боль кое-как помогала сохранить над собой контроль.

— Не стоит. Я надеюсь, что мы еще не раз встретимся в нашем сне, кудряшка.

— Надеюсь, что больше таких снов не будет, — ответила я любезностью на любезность.

— Идем, пушистик. Нам пора возвращаться.

Мечислав сделал шаг вперед. Я послушно шагнула за ним — и провалилась в огненную черноту. Сон рассеялся. Я открыла глаза.

Надо мной был самый обычный потолок, выложенный розовой плиткой. В комнате царил полумрак.

— Где я?

— Там же, где и раньше, — Надя смотрела на меня встревоженными глазами. — Как ты себя чувствуешь?

— Не знаю.

Я попробовала пошевелиться. Поднять и опустить руку. Согнуть ногу. Получилось.

— Кажется ничего. Помоги мне сесть.

Надя ухватила меня за руку и дернула вверх. Я кое-как села на диване и огляделась вокруг. Даниэль сидел в кресле, в углу. Мечислав улегся рядом со мной так непринужденно, словно лежал на этом диване всю свою сознательную жизнь или сознательную смерть. Он наблюдал за мной из-под опущенных ресниц, как большой ленивый кот.

— Со мной все в порядке?

— Да, кудряшка.

Вот так-то. Всего два слова, а у меня уже мурашки по телу побежали.

— Даниэль?

Вампир поднял голову. Серые глаза смотрели на меня с тоской. Чего он ждал? Оскорблений? Обид? Непонимания? Разрыва? Не дождется! Я его слишком люблю чтобы отпустить. А вот объясниться придется.

— Как ты это сделал? Можешь объяснить?

— Не могу. Мне очень хотелось, чтобы ты была со мной, была только моей…

* * *

Даниэль смотрел в спокойные ореховые глаза и понимал — не поверит. Или — поверит? Сейчас он совершенно не мог понять, что творилось в голове у его любимой женщины. Раздражение? Злость? Этого он совершенно не ощущал. Недоверие?

Вроде бы тоже нет. Ярость? Непонимание? Обида?

Он ничего не мог понять. И чувствуя, как рвется что-то очень важное между ним и девушкой, спросил сам:

— Ты… ты меня ненавидишь из-за этого?

И тут же успокоился. Потому что ответом на вопрос были изумленно вытаращенные глаза. Вот уж чего-чего, а имитировать изумление, да и все прочие чувства его девочка не умела. То есть совсем. Она могла попытаться что-то скрыть под каменной гримаской на лице, но только от людей, не от вампиров. Прожив столько лет, Даниэль отлично научился слышать равно и то, что человек говорит — и то, что он пытается скрыть. Пусть не произнесены слова, но о многом скажут глаза руки, мельчайшие движения мышц лица — и кому их заметить, как не художнику. Тем более, художнику-вампиру, чье зрение в сотни и тысячи раз острее человеческого, а сила, которой он может манипулировать не позволяет обеспечить себе личную безопасность. Увы.

Даниэль за время своей вампирской жизни стал крупным специалистом по невербальному общению, хоть и обиделся бы на такое определение.

Сейчас он видел — Юля расстроена, испугана, устала и с трудом сдерживает слезы. Поэтому вампир сделал то единственное, что только мог. Он подошел к дивану, на котором лежала девушка, и опустился рядом с ней на колени.

— Прости меня, рысенок. Я действительно не хотел этого и не знаю, как все вышло. Могу только предполагать. Я ведь действительно полюбил тебя. Не увлекся очередной красивой женщиной, красивой моделью для картины, а полюбил. — И сейчас вампир говорил абсолютно искренне. Даже не пытаясь что-либо скрывать. И видел, что ему верят все, кто был в комнате. А впрочем, какое значение имели Мечислав и Надя? Ему сейчас было важно, чтобы Юля доверяла ему по-прежнему. И за это он многое готов был отдать. А уж душу раскрыть…