Приключения магов - Елена Владимировна Панкова

спокойно и уверенно прервал её Бажен. – Обними меня. И ни о чём не думай. Пока я жив, есть надежда. Ну а смерть… ты лучше других знаешь, что это чаще всего не окончательно.

– Это верно, – поддержал его Зорий. – Поступай, как считаешь нужным и ничего не бойся.

Всемила посмотрела на обоих юношей. Несмотря на их твёрдость и уверенность, ей трудно было унять тревогу в сердце своём. Не сдержав порыва, она вошла в комнату, обняла сначала брата, потом Зория, а затем повернулась к Киру:

– Я не стану твоей женой, и можешь делать что хочешь. Можешь убить и меня, но я не стану игрушкой в твоих руках.

Григорий смотрел вверх. Каменная стена вздымалась под самые облака. Ни трещины, ни выступа, только под самой крышей маленькое зарешеченное оконце. Это и есть то место, в котором оказался Иосиф. Надо бы сказать «после своей смерти», да как-то трудно это сказать, коль не было мёртвого тела, и сам он, кажется, не претерпел никаких изменений.

Устинья шла сюда через лес, через горы (хотя скорее это была холмистая местность, чем горная) ни разу не усомнившись в правильности пути. Григорий шёл следом за ней, не отставая ни на шаг. Он думал о том, сам ли Иосиф выбрал для себя этот мир, или кто-то это сделал за него? Этот мир суров, жить в нём трудно, но, даже не имея задатков Устиньи, вполне можно выжить. Хищники, даже если они тут есть, на пути не встретились ни разу. И если бы вдруг девочка пошла сюда одна, ничего особо страшного с ней не приключилось бы, при условии, что она не испугалась бы, не растерялась, словом, проявила твёрдость духа и решимость в достижении цели. А она проявила. Ни трудности, ни усталость не остановили её. Она даже ни разу ни на что не пожаловалась, хотя идти было трудно. Солнце, появившееся однажды из-за серых туч, вовсе не было тёплым и ласковым. Оно жгло немилосердно. Воздух сразу стал душным. Кожа, не прикрытая одеждой, покраснела и начала гореть. Григорию приходилось нелегко, и он мог только предполагать, каково приходится маленькой девочке. Ветер, время от времени налетавший на них со спины, нёс песок и сухую пыль. Мелкие камушки то и дело набивались в ботинки. Устинья упорно шла, ведомая своим чутьём. Григорий не знал, что он ожидал увидеть, но всё же не ожидал, что в конце пути будет каменная башня без малейшего намёка на вход. Григорий задумался: «Почему же всё время башня? Не потому ли, что взбираться в вышину гораздо труднее, чем проникать в подземелье?»

Устинья беспомощно оглянулась на своего спутника. Однако Григорий уже усвоил методы, которыми предпочитали пользоваться Иосиф и Силена. Он ободряюще посмотрел на девочку и раскрыл ладонь. На ладони лежало семя. Устинья взяла его двумя пальцами. Несколько секунд она ещё не понимала, что надо сделать. Но вот она решительно подняла голову и посадила семя под окном, достаточно далеко от стены, чтобы растение, разрастаясь, не разрушило башню. Она боялась, что башня рухнет и тогда отец может пострадать под обломками.

Скоро росток проклюнулся, появились зелёные листики на макушке. Устинья нежно погладила их пальцами. Отвечая на её прикосновение, растение начало увеличиваться в размерах. Пока оно было таким же, какие часто встречаются на островах. Единственное, что ошеломляло – темпы роста. Но вот оно стало высоким и больше напоминало дерево. Рост продолжал увеличиваться до тех пор, пока растение не поднялось выше стен башни. Ствол его нельзя было уже обхватить руками, зелёные мощные ветви поднялись высоко над головой. Настолько высоко, что добраться до них никак не получалось.

– Да, – задумчиво проговорил Григорий. – Одного растения явно не достаточно. Надо предпринять что-то ещё.

Малышка нахмурила брови и сосредоточенно насупилась, обводя взглядом местность. Недалеко от только что созданного гигантского чуда природы она увидела тонкую гибкую ниточку с редкими листиками по бокам. Чело её прояснилось. Она вновь принялась за дело, но на этот раз ей потребовалась помощь. По мере роста лианы Григорий направлял её конец в нужную сторону. Когда всё было кончено, лиана толщиной с ногу взрослого мужчины спиралью обвивала ствол зелёного великана. Теперь уже можно было сравнительно легко подняться почти до самого верха.

Устинья поднималась первой. Григорий следовал чуть позади, чтобы поддержать её, если что. Поначалу подъём казался лёгким, но башня была всё-таки очень высокой, а путешествие и создание этого зелёного чуда потребовали достаточно много сил. Устинья чувствовала, как усталость постепенно разливается по рукам и ногам, но она очень хотела поскорей увидеть отца и цель её была уже совсем близко. Это толкало её вперёд, придавало сил. Ну а Григорий не мог отставать и жаловаться на усталость, когда впереди него двигался пусть не совсем обычный, но всё-таки ребёнок. Иосиф наблюдал из окна за их продвижением. Его переполняла гордость за дочь и благодарность за её дочернюю любовь. Хоть в сказках часто рассказывается о том, как дети в поисках родителей отправляются на край света, но это всего лишь сказки. И другой мир – это намного дальше, чем просто край света. И всё-таки она тут, его дочь, его девочка, кажущаяся такой маленькой и хрупкой на фоне гигантских листьев выращенного ею растения. Иосиф сквозь прутья решётки протянул руки, чтобы помочь Устинье устроиться на ветке.

– Папа! – протянула к нему руки малышка. – Прости меня, папа. Я вовсе не хотела того, что случилось. Я не знала, что всё будет именно так.

– Да, дочка. Ты не знала. Но впредь никогда не забывай, кто ты и кто твоя мама.

– Не забуду, папа.

– Эти прутья нам не сломать, – вмешался в разговор Григорий.

Для наглядности он упёрся плечом в решётку и попытался согнуть один прут. Но он мог этого и не делать, результат был бы тот же. Устинья снова встала на ноги.

– Пап, отойди подальше на всякий случай, я попробую.

Иосиф отошёл к самой дальней стене и даже лёг

на пол. Григорий перебрался на ветку по другую сторону ствола. Устинья осталась на месте. Ей не пришлось даже прикасаться к растению, достаточно было только подумать. Боковой отросток ветки, на которой она стояла, вдруг вырос, снеся по дороге не только решётку, но и часть стены вокруг окна. Камни посыпались на пол, поднялась пыль. Пролом получился достаточно большим, чтобы человек смог пролезть. Иосиф выбрался наружу. Устинья бросилась ему на шею. Она хотела заплакать от радости, но отец никогда не поощрял этого. И