Обитель Апельсинового Дерева - Саманта Шеннон

Боги не тонут. Они с водой – едины. В конце концов старцы пришли к выводу, что дракана сварилась. Убита вскипевшим морем.

Нельзя было и представить ничего более противоестественного. И более зловещего знамения.

Даже собравшись все вместе, ученые не сумели бы сдвинуть тело дракона. Ее оставили таять на берегу. Со временем от тела должны были остаться только радужные кости.

Когда прибыл врач, Тани с тремя молодыми учеными в молчании сметали опавшие листья. За работой некоторые вздрагивали, глотая слезы. Смерть дракона потрясла всех.

– Ученая Тани, – позвал Вара.

Она тенью двинулась за ним по коридорам.

– Наконец дождались врача. Я просил осмотреть твой бок, – сказал старец. – Доктор Мояка – знаток сейкинской и ментской медицины.

Тани застыла.

Мояка! Имя было ей знакомо.

Обернувшись к ней, старец Вара вздернул бровь:

– Ученая Тани, ты чем-то расстроена?

– Не хочу я видеть этого врача. Прошу тебя, премудрый старец Вара. Доктор Мояка… – Тани затошнило. – Он знаком с тем, кто угрожал мне. Угрожал моему дракону.

Она, как наяву, увидела стоящего на берегу Рооза. С какой безжалостной усмешкой он объяснял, что ей придется покалечить дракона, чтобы не потерять все! Мояка впустил это чудовище в свой дом.

– Я знаю, что в последние дни на Сейки ты видела много горя, Тани, – мягко сказал Вара. – И знаю, как трудно отпустить прошлое. Но здесь, на Пуховом острове, нам иначе нельзя.

Тани уставилась на его морщинистое лицо.

– Что ты знаешь? – прошептала она.

– Все.

– Кто еще знает?

– Кроме меня, только высший старец.

При этих словах она почувствовала себя голой. Надеялась в глубине души, что правительница Гинуры никому не расскажет о причине ее ссылки.

– Если ты твердо решила не встречаться с доктором Моякой, – сказал старец Вара, – подтверди, и я отведу тебя в твою комнату.

Видеть доктора Мояку ей совсем не хотелось, но не стоило и огорчать старца своим ребячеством.

– Я с ним встречусь, – выговорила Тани.

– С ней, – поправил Вара.

В лечебнице, у булькающего фонтанчика, их ожидала крепкая сейкинка. Ее Тани видела впервые, но эта женщина была в явном родстве со знакомым ей по Гинуре доктором Моякой.

– Добрый день, достойная ученая, – поклонилась она. – Мне сказали, что у тебя рана на боку.

– Старая рана, – объяснил старец Вара, видя, что Тани, поклонившись, молчит. – Эта опухоль у нее с детства.

– Понятно. – Мояка похлопала по циновке с разостланным одеялом и подголовником. – Пожалуйста, достойная, подними блузу и ляг.

Тани послушалась.

– Скажи, Пуруме, – обратился к врачу старец Вара, – ты не слышала, дошла ли волна до Сейки?

– Я бы рада ответить, но к тому времени меня уже не было на мысе Хайсан. Судну, на котором я плыла, пришлось задержаться у Трех Братьев – потому я и опоздала.

Тани понадобилась вся сила воли, чтобы не дернуться от прикосновения. Шишка на боку всегда была чувствительной.

– А, вот она. – Мояка очертила опухоль пальцами. – Сколько ты прожила лет, достойная ученая?

– Девятнадцать, – тихо ответила Тани.

– И всю жизнь с этим ходила?

– С детства. Мой премудрый учитель говорил, что там было сломано ребро.

– Болит?

– Иногда.

– Хм… – Мояка кончиками пальцев прощупала опухоль. – На ощупь я бы сказала, там костная шпора – это совершенно не опасно, – но все же мне бы хотелось сделать маленький надрез. Просто проверить. – Она раскрыла кожаную сумку. – Дать тебе что-нибудь от боли?

Прежняя Тани отказалась бы, но здесь ей все время хотелось перестать чувствовать, забыться.

Одна из младших ученых принесла из пещеры завернутый в шерсть лед. Мояка приготовила снадобье и дала Тани выпить его через трубочку. Пар обжег ей горло. А когда дошел до груди, кровь наполнилась темным уютным покоем, и тело стало легким, как пух, и бесчувственным, как камень, проваливаясь вниз и оставляя наверху все мысли.

Испарился стыд. Впервые за много дней Тани легко вздохнула.

Мояка приложила ей лед к боку, а когда кожа потеряла чувствительность, достала инструмент, промыла его в кипящей воде и надрезала опухоль с краю. Издалека дошел отзвук, тень боли. Тани прижала ладони к циновке.

– Ты в порядке, дитя? – спросил старец Вара.

Тани видела трех старцев. Она кивнула, и мир кивнул вместе с ней. Мояка расширила края надреза:

– Здесь… – Она поморгала. – Странно. Очень странно.

Тани хотела поднять голову, но шея показалась тонкой, как травинка. Старец Вара придержал ее за плечо:

– Что там, Пуруме?

– Точно не скажу, пока не удалю, – озадаченно отозвалась та, – но похоже… ну, похоже на…

Оглушительный грохот снаружи прервал ее объяснения.

– Опять землетрясение, – сказал Вара. Голос его донесся словно издалека.

– Не похоже на землетрясение. – Мояка замерла. – Спаси нас, великий Квирики!

Окно осветилось вспышкой. Пол задрожал, кто-то выкрикнул: «Пожар!» Потом тот же голос душераздирающе завопил, но крик тут же оборвался.

– Огнедышащие! – Старец Вара был уже на ногах. – Скорей, Тани, укроемся в Молчаливой расщелине.

Огнедышащие. На Востоке их не видели много веков…

Вара закинул ее руку на костлявое плечо и поднял Тани с циновки. Она шаталась. Голова шла кругом, но она заставила себя шевелиться. Босая, не чувствуя ног, она прошла со старцем и доктором Моякой по коридорам и через дверь трапезной выбралась во двор. Остальные уже бежали к лесу.

Запах дождя смешался с чадом пожара. Старец Вара махнул рукой на мост.

– Туда. За ним пещера – жди меня в ней. Вниз спустимся вместе, – сказал он. – Нам с доктором надо проверить, не остался ли кто. – Он подтолкнул Тани. – Вперед! Скорей!

– Рану зажми! – крикнула вслед доктор Мояка.

Она видела все как из-под воды. Бежала все быстрей, а казалось – бредет вброд.

От моста был виден Крыльчатый дом. Тани уже ступила на настил, когда на нее упала тень. Сердце ударилось в спину. Она хотела ускорить шаг, но, одурманенная снадобьем, спотыкалась, а из разреза при каждом движении сильнее сочилась кровь. Боль билась в подбитую ватой броню, которой облекло ее лекарство.

Мост вел за Молчаливую расщелину у водопадов Квирики. Старцы уже торопили спешащую на ту сторону кучку учеников. Тани, зажав бок ладонью, ковыляла за ними.