Шапками закидаем! От Красного блицкрига до Танкового погрома 1941 года - Владимир Бешанов

В 30-е годы, в связи с началом открытой борьбы ряда великих держав на пересмотр Версальско-Вашингтонской системы, международная обстановка существенно изменилась. Советское руководство в это время умело использовало официальные дипломатические каналы, нелегальные возможности Коминтерна, социальную пропаганду, идеи пацифизма, антифашизма для создания имиджа главного борца за мир. Кто громче всех кричит «Держи вора!» – общеизвестно.

Вот тезисы речи Калинина от 20 мая 1941 года: «Большевики – не пацифисты… они всегда стояли, стоят и будут стоять за справедливые, революционные, национально-освободительные войны. Пока социализм не победит во всем мире или, по крайней мере, в главнейших капиталистических странах, до тех пор неизбежны… войны. Капиталистический мир полон вопиющих мерзостей, которые могут быть уничтожены только каленым железом священной войны». Кстати, и песня о «священной войне» уже написана, но время премьеры еще не настало. Чем еще обогатил сокровищницу человеческой мысли «всесоюзный староста»? Пожалуйста: «Нельзя безотчетно упиваться миром – это ведет к превращению людей в пошлых пацифистов… Если мы действительно хотим мира, то для этого мы должны из всех сил готовиться к войне».

«Миролюбивая внешняя политика СССР» являлась не более чем пропагандистской кампанией, под прикрытием которой советское руководство стремилось обеспечить наиболее благоприятные условия для военного сокрушения капитализма. Борьба за «коллективную безопасность» стала внешнеполитической тактикой Москвы, направленной на усиление веса СССР в международных делах и на недопущение консолидации великих держав без его участия. Однако события 1938 года показали, что Советский Союз не только еще далек от того, чтобы стать равноправным субъектом европейской политики, но и продолжает рассматриваться как второразрядное государство. В этих условиях только новое обострение кризиса в Европе позволяло СССР вернуться в большую политику в качестве великой державы.

Сталин считал, что он уже достаточно хорошо подготовился к тому, чтобы «вмешаться в эти дела». СССР располагал мощной экономикой, развитым ВПК и хорошо вооруженной Красной Армией. Не случайно 1 октября 1938 года на совещании пропагандистов Москвы и Ленинграда Сталин объяснил, что «бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедливая, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют, сами начнут нападать. Они вовсе не против наступления, не против всякой войны. То, что мы кричим об обороне, – это вуаль, вуаль. Все государства маскируются».

В ходе политического кризиса в Европе сложилось два военно-политических блока: англо-французский и итало-германский, каждый из которых оказался заинтересованным в соглашении с СССР. Со своей стороны Москва получила возможность выбирать, с кем и на каких условиях ей договариваться, и максимально использовала ситуацию, балансируя между различными военно-политическими блоками. Советское руководство в своих расчетах исходило из того, что возникновение войны в Европе, как при участии СССР в одной из противостоящих группировок, так и при сохранении им нейтралитета, открывало новые перспективы для усиления влияния Советов на континенте. Союз с одной из группировок делал бы Москву равноправным партнером со всеми вытекающими последствиями, а сохранение нейтралитета в условиях ослабления обеих воюющих сторон позволяло занять позицию арбитра, от которого зависит исход войны. Из этих расчетов и был определен советский внешнеполитический курс.

Ход англо-франко-советских переговоров показал, что Англия и Франция не готовы к равноправному партнерству с СССР. В этих условиях предложения Германии оказались более привлекательными, и 23 августа 1939 года был подписан советско-германский договор о ненападении. Таким образом, Советскому Союзу удалось остаться вне европейской войны, получив при этом значительную свободу рук в Восточной Европе, более широкое пространство для маневра между воюющими группировками в собственных интересах и при этом свалить вину за срыв переговоров на Лондон и Париж! Подписывая пакт, Сталин и Молотов сами установили дату начала Второй мировой войны. События нарастали лавинообразно.

Буквально через две недели после подписания договора с Германией Сталин в беседе с руководством Коминтерна 7 сентября 1939 года так оценил обстановку в Европе: «…война идет между двумя группами капиталистических стран за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капиталистических стран. Гитлер, сам этого не понимая и не желая, подрывает капиталистическую систему… Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент – подталкивать другую сторону». Вот вам кратенько суть советской внешней политики в 1939–1941 годах. Понятно, что подобные идеи не афишировались, наоборот, было сделано все, чтобы убедить мировое общественное мнение, что Советский Союз строго придерживается позиций нейтралитета и только сильно озабочен собственной безопасностью.

Начало европейской войны и наличие тайных протоколов к пакту с Германией позволило СССР приступить к ревизии своих западных границ. Москва получила возможность вернуть контроль над территориями, большая часть которых входила ранее в состав Российской империи. 17 сентября 1939 года Красная Армия вторглась в Польшу, что означало фактическое вступление Советского Союза во Вторую мировую войну.

Затем была неудача с Финляндией. Но летом 1940 года успешно оккупирована Прибалтика, а во второй половине июня довольно быстро была решена бессарабская проблема: «…в результате проявленной Советским Союзом инициативы правительство Румынии было вынуждено пойти на мирное разрешение советско-румынского конфликта и возвращение СССР Бессарабии и передачу Северной Буковины, народы которых вступили в состав СССР». Таким образом, к середине 1940 года Советский Союз смог занять и аннексировать большую часть территории Восточной Европы, которая была отнесена к сфере его интересов согласно советско-германским договоренностям, что значительно улучшило его стратегические позиции и укрепило «обороноспособность».

9 сентября 1940 года, подводя итоги на совещании ЦК ВКП(б), Сталин заявил: «Мы расширяем фронт социалистического строительства, это благоприятно для человечества, ведь счастливыми себя считают литовцы, западные белорусы, бессарабцы, которых мы избавили от гнета помещиков, капиталистов, полицейских и всякой другой сволочи». О эти счастливые литовцы! До вышеописанных событий Германия не имела общих с Советским Союзом границ, и Гитлер не имел никакой возможности напасть, тем более «вероломно и внезапно». Сталин сам активно прорубал «дверь» в Европу, выйдя к границам Рейха на фронте от Балтики до Карпат.

Правда, в 1940 году сильно испортились отношения с Англией и Францией, так как их руководство было недовольно тем, что им не удалось использовать СССР в своих целях и русские осмелились предпочесть свои собственные интересы «общему делу» защиты западных демократий. В Лондоне и Париже в этот период рассматривали Москву в качестве союзника Берлина. Противодействуя этим настроениям, советское руководство вело осторожный внешнеполитический курс, всячески демонстрируя свой нейтралитет в европейских делах. Сталин лавировал между Германией и Англией, которая стремилась любыми способами ухудшить советско-германские отношения, чтобы отвлечь внимание Гитлера на Восток. Со своей стороны Кремль рассматривал Германию в качестве силы, способной подорвать позиции Англии и «расшатать капиталистическую систему». Затем в подходящий момент Красная Армия разгромит Германию и освободит Европу от фашизма и от «загнивающего капитализма».