Лазурные берега - Сара Ларк

— Но ты же не оставишь меня на произвол судьбы во время праздников, Амали? — спросила Деирдре с легким упреком. — Нам, женщинам, приходится переодеваться по три раза в день, на всех этих приемах, балах и обедах… Я так рада, что в этом году ты будешь со мной!

В поместье Новый Бриссак, в Роше о Брюм и на соседних плантациях на рождественские праздники одно светское развлечение следовало за другим. Нора с тоской подумала о том, что на Ямайке она должна была выдержать всего лишь один рождественский бал. Английские плантаторы не доводили дело до абсурда, в отличие от французов. И вообще, Нора начала скучать по своей плантации. Как ей ни нравилось быть вместе со своей дочерью, она радовалась, что скоро вернется назад, в Каскарилла Гарденс. Обратная поездка была запланирована на середину января. Но сначала надо было еще раз побывать у Дюфренов. К счастью, Виктор не стал возражать, когда Дуг заказал кареты для всех. Виктор, Деирдре и Фортнэмы сидели в комфортабельной карете, в которой поместилась и Амали, поскольку лошадьми управлял лично Виктор. Леон ехал на повозке, в которой находились остальные слуги и дети, а также багаж. Все пребывали в великолепном настроении. Леон пел детям песни, и в конце концов не только Сабина и Амали, но даже Бонни стали ему подпевать.

Нора откинулась назад на своем мягком сиденье и попыталась расслабиться. По крайней мере, поездка была прекрасной. Ей нравилось путешествовать среди девственных зарослей, которые еще сохранились вокруг Кап-Франсе. Затем дикая природа уступила место бесконечным плантациям кофе, табака и сахарного тростника, но здесь дорога пока находилась в тени пальм и диких растений с их похожими на фикусы мясистыми листьями. Нора искала взглядом местных животных, однако ей снова не повезло. Тут не показывался ни загути — маленький грызун, живущий на деревьях, — ни щелезуб. Оба вида существовали только на острове Эспаньола, но Норе они до сих пор так и не попались на глаза. Так же как крокодилы и другие рептилии, превышавшие размерами ящериц. Нора сожалела об этом. Она любила исследовать не знакомых ей животных и открывать для себя растения, которые могла бы посадить в собственном саду. На Эспаньоле она уже собрала много семян и саженцев, теперь нужно было только, не повредив, перевезти их по морю. Лишь бы праздничные дни прошли благополучно. Дуг прямо сказал, что опасается отравления на плантациях во время рождественских праздников.

— Может быть, это произойдет не в Новом Бриссаке, ведь черные просто с ума сходят, радуясь большому празднику. Но вообще… Для Макандаля это было бы очень благоприятное время, чтобы нанести удар. А мы в эти дни… На сколько плантаций мы с тобой приглашены, Нора? Мне хочется притвориться, будто у меня проблемы с желудком, и потребовать, чтобы Cабина давала мне исключительно овсяную кашу.

Это, конечно, не удалось бы осуществить, однако Нора сама уже думала о том, как бы избежать одного или двух приглашений, изобразив недомогание. Может быть, вместо этого она могла бы вместе с Виктором провести прием больных в поселении рабов и благодаря этому немного улучшить отношения между хозяевами и слугами.

В любом случае она старалась насладиться поездкой — тем более что погода этому благоприятствовала. Было тепло, как и везде на Карибских островах, но в это время года всегда можно было ожидать дождя, а в этот день путешественники, к счастью, были избавлены от него. Особенно этому радовались слуги, у повозки которых не было крыши.

Для Виктора, однако, этот день оказался не таким уж и счастливым. Его мать посмотрела на него с огромным недовольством, когда он со своей семьей подъехал к ее дому на карете, которой управлял сам — и к тому же сделал это одновременно с роскошными каретами остальных гостей, которые были приглашены на ужин. Поскольку погода была прекрасная, Луиза Дюфрен ожидала их перед домом.

Гости, месье и мадам Соссюр, конечно же, вышли из кареты вместе с кучером, одетым в ливрею, а маленький паж, тоже одетый по всей форме, открыл перед ними дверцу. Соссюры, разумеется, сделали вид, будто ничего не замечают, однако у них был чрезвычайно удивленный вид при появлении Виктора — и тем более при виде его одежды. Молодой врач для поездки оделся свободно — он, как и его тесть, был в простых брюках и сапогах вместо бриджей и туфлей с пряжками.

— Английский стиль? — заметил месье Соссюр, взглянув на прибывших, и, словно проверяя, провел рукой по своему напудренному парику. — Может быть, он и более удобен. Однако приживется ли он здесь?

— Мой сын сейчас оденется подобающим образом, — заверила его Луиза Дюфрен ледяным тоном и вытерпела приветственные поцелуи Виктора и Деирдре, коснувшихся губами ее напудренной щеки. — И моя невестка, разумеется, тоже.

Летнее платье Деирдре, корсет под которым был зашнурован кое-как, не выдерживало никакой критики, так же как и ее волосы, свободно завязанные на затылке.

Деирдре улыбнулась Амали, которая, естественно, последовала за ней в дом, в то время как остальные слуги стали ждать, пока Луиза Дюфрен выделит им помещение.

— Вот видишь… Если ты не сделаешь мне прическу, я пропала…

Поскольку никто о них не позаботился, Леон в конце концов просто направил свою повозку в поселение рабов. Разумеется, не забыв перед этим выгрузить багаж своих господ. Когда он попытался сразу же занести багаж в дом, его остановил один из домашних слуг.

— Никого чужого в дом не пускать. Это приказ меца, — произнес мужчина виновато.

Леон наморщил лоб:

— Чужого? Я чужой? Эй, это же я, Леон! Я здесь родился. Я сын Матильды…Что с тобой, человек?

Он удивился тому, что домашний слуга был таким замкнутым, однако в ближайшие часы поведение друзей удивило его еще больше. Конечно, мать была рада видеть Леона. Сабину с бурным восторгом приветствовали ее дети. Однако громкого «добро пожаловать», которое Леон ожидал услышать в поселке рабов — как-никак, он родился здесь, и, кроме того, его пригласили сюда в качестве барабанщика, — так и не последовало. И вообще, в поселении рабов, казалось, царила напряженная атмосфера. Леон и Сабина почувствовали себя непрошеными гостями, особенно когда черным слугам Виктора указали места для ночлега в самой дальней хижине, которой пользовались все. Собственно говоря, гости ожидали, что их поселят в родных семьях, однако мажордом Патрик, которому тоже не хватало сердечности, выделил им помещение на самом краю поселка.

— Мы что, больны? Почему нас не рады тут видеть? — обескураженно спросил Леон, когда на удивление быстро оказался там с Бонни и детьми. Все его друзья и члены семьи, казалось, были заняты, и им некогда было болтать с ним или знакомиться с Бонни. — Что с нами не так?

— Не с нами, а скорее с ними, — нерешительно ответила Бонни.

Это было похоже на сумасшествие, однако в этом поселке все напоминало ей атмосферу на «Морской деве»: напряженное ожидание перед атакой.

Глава 5

Указания Жака Дюфрена — не допускать чужих рабов в дом и, насколько это возможно, придерживаться запрета на собрание рабов с чужих плантаций — очень скоро оказались невыполнимыми. Уже утром накануне Рождества прибыли первые гости и, разумеется, привезли с собой личных служанок, лакеев и кучеров — а самые осторожные даже поваров, которые должны были наблюдать за слугами Дюфрена и разоблачать отравителей. Между тем почти все плантаторы завели себе чернокожих рабов, которые должны были предварительно пробовать их еду.