Алый лев - Элизабет Чедвик

— Накройте его, — приглушенным голосом скомандовал Вильгельм. — И помните, что он заслуживает всех почестей. Он откашлялся, прежде чем заговорить снова: — Ваш предводитель мертв. Пусть все, кто хочет сдаться, опустят мечи!

Некоторые так и поступили, но многие бросились прочь в поисках оставшихся французских отрядов, сражавшихся у реки. Вильгельм с двумя рыцарями следил за тем, чтобы сдавшихся взяли в плен по всем правилам, когда галопом прибыл еще один отряд — с пшеничными колосьями Честера на щитах.

— Милорд, северные ворота взяты! — закричал один из рыцарей, остановив коня прямо перед Вильгельмом. — Граф Честерский прорвался внутрь!

— Отличные известия! — Вильгельм торжествовал. Он не станет думать о смерти своего родственника. Времени нет. К тому же Томас погиб в разгар сражения, что, в конце концов, не так уж плохо. — Возвращайтесь и скажите ему, чтобы отправлялся в нижнюю часть города. Французы пытаются там объединить свои силы!

Рыцари дали знак, что поняли его, и, пришпорив коней, направились обратно. Вильгельм приготовился к следующей стычке. К нему присоединился Вилли. Отец заметил струйку крови, стекавшую по правой руке сына на пальцы.

— Ты не ранен? — резко спросил он.

Вилли отрицательно покачал головой.

— Это в основном не моя, — ответил он. — У меня просто царапины, не более того. Если за кого бояться, так это за тебя в разгар боя.

Вильгельм улыбнулся, хотя за шлемом этого никто не увидел.

— На турнирах приходилось в десять раз хуже. Но самое опасное всегда — если кто-то вонзит меч в прорезь для глаза в шлеме. Упокой, Господи, душу Томаса.

— Аминь, — отозвался Вилли, перекрестившись.

Вильгельм тоже осенил себя крестом, натянул поводья и пришпорил коня.

У южных ворот города сражение снова стало ожесточенным: французы перегруппировались, заняв выгодную позицию на холме. Теперь они сражались отчаянно. Но в какой-то момент под натиском англичан, исполненных решимости не отступать, их ряды разделились на отдельные группки. Многие испугались за свои жизни и попытались бежать, но решетки на городских воротах были опущены, и враги оказались запертыми в ловушке. Зарубленные, заколотые, взятые в плен французы были таким образом уничтожены. В плену оказались Захер де Квинси, граф Винчестерский, Роберт Фицвальтер и Гилберт де Клер, вожди мятежа.

— Победа! — воскликнул кто-то из англичан, и этот клич подхватывался каждым, передавался от человека к человеку, пока не перерос в единый, несмолкаемый, торжествующий рев. Вильгельм почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Этель фыркал и переступал на месте, прядая ушами. Маршал рисковал, как никогда в жизни, и выиграл. Половина французской армии и главные мятежники-англичане либо пали, либо сдались. Он вложил меч в ножны и попытался расстегнуть ремешки шлема, но руки внезапно перестали его слушаться.

Рядом с ним сразу же оказался Жан и помог ему так же, как во времена своей молодости. По щекам Вильгельма стекал пот, заливая глаза. Он вытер лицо засаленной манжетой рубашки.

— Знаешь, что мне нужно сделать прежде всего? — прохрипел он.

— Нет, милорд, — Жан и сам тяжело дышал.

— Найти Хьювила и послать его к моей жене с сообщением, что мы все целы. Если она не услышит об этом сейчас же, несмотря на одержанную победу, я не успею ею насладиться, — его лицо осветилось улыбкой.

— Да, милорд, — улыбнулся в ответ Жан.

Вильгельм расстегнул кольчужный шлем и стянул его с головы.

— Я все еще не могу поверить, — сказал он. — Я знал, что мы должны одержать победу, и знал, что у нас есть шанс, но… — Он сдвинул брови. — Впереди еще много мест, где мы можем поскользнуться, но впервые я вижу береговые огни.

Ноттингем, май 1217 года

Изабель смогла заполучить внимание своего мужа, прибывшего с войском в Ноттингемский замок после победы при Линкольне, только спустя два часа. Но и тут они не остались наедине. Комната все равно была заполнена слугами и распорядителями, хлопотавшими, как рабочие пчелы в улье, но Изабель не обращала на них внимания. Она была целиком занята одним Вильгельмом. Легат хотел высосать из него все возможные сведения, как пиявка высасывает кровь из тела жертвы. Даже сейчас, когда он выслушал больше подробностей, чем мог переварить, он все равно не был удовлетворен. Хотя и признал с неохотой, что Маршалу нужно передохнуть перед ужином.

Когда Вильгельм только вошел в комнату, у нее внутри все перевернулось: настолько он был изможден, такой рассеянный был у него взгляд, то что все плыло перед его глазами, так ввалились его щеки, и такие темные, как чернила, тени залегли под скулами. Он ступал тяжело, словно к его ногам были привязаны гири. Победа при Линкольне была решающей, но наступил момент, когда торжество и радостное возбуждение, питавшие его все это время, уже не оказывали своего исцеляющего воздействия на его измученное тело.

— Тебе нужно поспать, — сказала она, помогая ему раздеться. Она отпустила оруженосцев и своих женщин: хотела оставить за собой право на эту близость.

— Я как раз об этом думаю, — согласился он. — Я знал, что легат — крепкий орешек, но не ожидал, что придется заново пережить всю линкольнскую битву.

Освобождая мужа от одежды, Изабель осматривала его тело. Плечи покрывали синяки, а по тому, как осторожно он ступал, можно было понять, что у него, по крайней мере, растяжение мышц. Жан рассказал ей, что он вел себя как обычно, отказавшись оставаться позади. На шее и на запястьях остались темные отметины. Там смазка с колец его кольчуги въелась в кожу.

— Ты не должен был уступать ему.

Вильгельм пожал плечами.

— Это вопрос политики — поддерживать его в добром расположении духа. Он перестанет быть таким требовательным, после того как он вдоволь обсосет все подробности, — Вильгельм ступил в приготовленную для него ванну, сел и с мягким стоном прислонился спиной к ее бортику.

Изабель принесла кусок белого мыла и принялась обтирать его мягкой льняной мочалкой. Вильгельм закрыл глаза и отдался на ее милость. Для нее это было еще одним подтверждением того, что он безумно устал, потому что обычно он сохранял независимость и мылся сам. Если только не собирался вовлечь ее в любовную игру, конечно. Но сейчас был явно не тот случай.

— Мне жаль, что так получилось с Томасом Перчем, — пробормотала она.

Его веки напряглись.

— Я был там, — сказал он. — Ничего нельзя было сделать. Это произошло в разгар битвы, упокой. Господи, его душу. По крайней мере, это была быстрая, честная смерть. Он сам бы такую выбрал.

Изабель вздохнула. Она предполагала, что и Вильгельм предпочел бы умереть так же, но думать об этом не хотелось.

— Что дальше? — спросила она после недолгого молчания.

Он ответил, не открывая глаз: