Алый лев - Элизабет Чедвик

— Я приказал собраться в Чертси через пару недель. Посмотрим, что за это время предпримет Людовик. Половина его армии разбита, в Линкольне мы взяли немало пленных, и я уверен, что многие решат вернуться к нам. Пока Людовик был на коне, мятежникам могло казаться, что имеет смысл держаться за него, но теперь, скорее всего, море его сторонников обмелеет.

— Думаешь, он захочет поговорить о мире?

— Может захотеть. Я не думаю, что это будет легко, нам вообще ничто легко не дается, но, по крайней мере, мы движемся вперед, а не назад, — он приподнял веки и, несмотря на усталость, искоса с любопытством взглянул на нее. — Любовь моя, ты втайне поспорила с легатом, что сможешь допросить меня с большим пристрастием?

Изабель залилась краской, и он одарил ее широкой улыбкой:

— Хотя вряд ли это так. Не могу вообразить себе священника из Рима натирающим мне спину мылом, пока я сижу в ванне.

Представив себе эту картину, Изабель рассмеялась.

— Я теперь не смогу сидеть рядом с ним за столом и не думать об этом! — укорила она мужа.

Тот тоже рассмеялся и стал почти похож на самого себя, а не на свою тень.

— Он просто подумает, что от радости, что твой муж вернулся целым, невредимым и увенчанным победой, ты превратилась во взбалмошную девчонку.

— И, может быть, будет прав, — ответила Изабель и протянула ему чашу с вином.

Он молча поднял бровь, но сделал глоток, довольно хмыкнув. Изабель рассказала ему, что под Ноттингемским замком и под городом прорыты пещеры, из-за которых его винным дворам завидуют все соседи, потому что условия хранения там идеальные. Она говорила об обычных, бытовых вещах, продолжая ухаживать за ним, и к тому моменту, когда он поднялся из ванны и первая чаша вина была уже осушена, а вторая — на полпути к этому, синева у него под глазами спала, и взгляд больше не был безжизненным. Но, несмотря на это, Изабель уложила его на постель, уже после того как он оделся.

— Я скажу тебе, когда прозвучит сигнал к ужину, — прошептала она, убеждая его. — Тебе не повредит немного отдохнуть.

С мгновение ей казалось, что Вильгельм заупрямится и откажется, но он со вздохом сдался и откинулся назад, закрыв глаза и положив руки под голову. Изабель склонилась вперед, чтобы освободить занавеси полога. Ему было необходимо немного побыть одному.

— Можешь переброситься парой слов с Гилбертом де Клером и сказать мне, что ты о нем думаешь, — пробормотал он.

— Зачем?

— Было бы полезно привязать его к нам, а Беллу пора выдавать замуж.

Она смотрела на него, ожидая дальнейших пояснений, но он либо уснул, либо притворился спящим. Изабель, нахмурившись, задернула полог и сделала знак остальным, находившимся в покоях, заниматься своими делами тихо, чтобы Вильгельм мог немного поспать. Гилберт де Клер, граф Хертфордский и Глостерский, был одним из лордов-мятежников, взятых в плен в Линкольне. Она мало его знала, хотя и была его дальней родственницей. Недавно он получил в наследство графство своего отца, а, владея еще и Глостером, де Клер стал и богат, и влиятелен.

Изабель в задумчивости вышла из своих покоев и пошла в комнату, где под неофициальным домашним арестом находился со своей ближайшей свитой граф Гилберт. Он держал свое слово, и было маловероятно, что граф внезапно предпримет попытку побега. Как только договорятся о выкупе, он будет волен уйти или остаться.

Когда Изабель вошла в комнату, де Клер стащил свое длинное тело с подоконника и вежливо поклонился ей. У него были правильные, приятные черты лица. Широкий лоб, высокие скулы, вьющиеся волосы, рыжие, как у истинного де Клера, а на лице веснушки — частое украшение рыжих.

— Миледи, — у него был такой низкий голос, что казалось, будто он поднимается откуда-то из сапог, но звучал он приятно.

Изабель слегка наклонила голову:

— Милорд, я пришла проверить, есть ли у вас все необходимое.

В его глазах цвета янтаря с берега Балтики с зелеными прожилками вспыхнули искорки невеселой усмешки. Сколько ему лет? Должно быть, сильно за тридцать, подумала она. Один из самых влиятельных графов и праправнук короля Генриха первого.

— Возможно, не все, чего мне хотелось бы, леди Маршал, но не ваше гостеприимство тому виной.

— Поскольку вы опустили свой меч перед моим мужем, вы наш гость, а не враг, — учтиво вымолвила она, — но, даже будь вы врагом, мы все равно обращались бы с вами уважительно.

— Я не сомневаюсь, что в вашем доме так и было бы, миледи, — он указал на каменную скамью перед окном. — Вы присядете?

Изабель помедлила, потом согласилась. Он занял место на противоположной скамье, сложив руки между коленями. Она заметила, что ногти у него подстрижены, а одежда, хоть и измята, но чиста. На шее граф носил золотой крест, украшенный драгоценными камнями, а плащ был приколот к плечу брошью, выполненной в том же стиле.

— Миледи, простите мне мою прямоту, но у меня сложилось впечатление, что меня рассматривают и оценивают с пристрастием, как заводчик разглядывает яйца жеребца на деревенской ярмарке.

Изабель покраснела. «Умен!» — подумала она. Пожалуй, даже весьма умен, если только она чем-нибудь не выдала себя. Внезапно она поняла, что он может подумать, будто она заигрывает с ним, и ее щеки запылали. Она собралась, выпрямилась, сложила руки на коленях и сказала:

— Милорд, вы один из наиболее знатных заложников моего мужа. Мой отец был родственником вашего дедушки. Теперь, когда вы стали графом Хертфордским и Глостерским, вы будете вынуждены общаться с моим мужем. Всегда хорошо знать, кто твои соседи.

— Особенно, если сражаешься против них, — лукаво добавил он.

— Нужно думать о будущем.

— Ах, о будущем, — он смерил ее понимающим взглядом. — У вас есть какое-то предложение?

Изабель покачала головой:

— Пока нет, милорд, но мой муж, возможно, захочет… В зависимости от обстоятельств и реакции тех, кто в это вовлечен.

— Ах, вот оно что, — сказал он и откинулся назад, скрестив ноги. — В таком случае, если я в это вовлечен, надеюсь, я отреагировал правильно.

— Вы определенно дали мне пищу для размышлений, — ответила Изабель.

Стригил, граница с Уэльсом, август 1217 года

В обжигающую августовскую жару все в Стригиле старались укрыться в прохладной тени, за толстыми стенами замка. Изабель взмокла, несмотря на то что одета была в летние тонкие шелка. Солнце неумолимо пекло все неделю так, что даже самое прохладное время — на рассвете — не приносило облегчения.

В большом зале толпились родственники и друзья, приехавшие, чтобы стать свидетелями обручения Беллы с Гилбертом де Клером, графом Хертфордским и Глостерским.

— Он определенно знает себе цену, мама, — сказала Махельт, присоединяясь к матери в одной из ниш, прилегающих к большому залу. Она кивнула в сторону своего будущего зятя, принимавшего поздравления стригильского коннетабля.