Дети времени - Адриан Чайковски

Тут, на расчищенном поле за границей района Большое Гнездо города Семь Деревьев, собралась настоящая толпа. На земле, на деревьях вокруг и на тканых конструкциях тысячи пауков расположились тесно и ждут. Кто-то испуган, кто-то ликует, кто-то толком не понимает, что же вот-вот произойдет.

Здесь же присутствует несколько дюжин зрячих колоний: они ловят и передают изображения на хроматофорные экраны по всей зеленой планете, чтобы их могли увидеть миллионы пауков, рассматривали ротоногие под водой, наблюдали с различной степенью непонимания несколько других видов, которые уже близки к обретению разума. Даже плевуны в своем заповеднике смогут видеть передачу этого события.

Вершится история. Более того, начинается история – новая эпоха.

Вездесущая доктор Аврана Керн смотрит, как готовятся ее дети. Она все еще не убеждена, но нужно время, чтобы стереть столь многие тысячелетия цинизма.

«Надо было их уничтожить», – упорно думает она, однако, несмотря на ее нынешнюю рассредоточенную форму жизни, она просто человек.

Ее сохранившиеся файлы по нейрохимии человека вместе с собственными данными пауков, исследовавших ту давнюю пленницу, дали такой результат. Однако не она была его основным движителем. Сами пауки долго и ожесточенно спорили о том, как именно реагировать на появление давно ожидаемых нападающих, и по большей части не следовали ее советам, а отметали их. Они осознавали, что именно поставлено на карту. Они приняли ее оценку того, какой именно путь выберут люди, если отдать им полную власть над планетой. Геноцид – иных видов и себе подобных – всегда был инструментом человечества.

В ходе истории пауки также были ответственны за вымирание нескольких видов, однако их давнее столкновение с муравьями позволило им пойти иным путем. Они видели путь разрушения – но увидели и то, как муравьи используют планету. Все может быть инструментом. Все полезно. Они не стали уничтожать плевунов, как не уничтожили и самих муравьев – и это решение позже стало основой расцвета их технологий.

В преддверии появления человечества, вида-создателя, легендарных великанов, пауки задумались не над тем, как их уничтожить. Их мыслью было: «Как поймать их в ловушку? Как сделать их полезными?»

«Какая преграда между нами заставляет их желать нас уничтожить?»

У пауков имеются эквиваленты «Дилеммы заключенных», но они мыслят сложными взаимосвязями, их мир – это не только зрительные образы, но и непрекращающиеся вибрации и запахи. Мысль о двух заключенных, не способных общаться, будет для них не неприемлемым статус-кво, а проблемой, которую надо преодолеть: «Дилемма заключенных» будет воспринята как гордиев узел, который необходимо разрубить, а не позволить ему себя связать.

Они давно знают, что в их собственных организмах, как и в организмах других видов на планете, имеется некое послание. В древние времена, во время борьбы с мором, они распознали это, как нечто отличное от их собственного генетического кода, и сочли работой Посланника. В некотором смысле они были правы. Давным-давно они выделили у себя в системе нановирус.

От них не укрылось и то, что существа, чье строение похоже на великанов – мыши и подобные им позвоночные, рассеянные по планете, – не несут в себе нановируса и потому лишены того общего, что связывает пауков друг с другом и с другими видами членистоногих. Мыши – просто животные. Для них не было вероятности когда-либо стать чем-то иным. По сравнению с ними жуки-пауссины (и дюжина других похожих существ) оказались практически под завязку набиты возможностями.

Пауки долго и усердно работали над тем, чтобы создать и размножить такой вариант нановируса, который бы атаковал неврологию млекопитающих: не повторить весь вирус во всей его сложности, а получить простой одноцелевой инструмент, который был бы вирулентным, заразным, наследуемым и необратимым. Те части нановируса, которые подстегнули бы эволюцию, были удалены как слишком сложные и малопонятные, оставив неизменной только одну из базовых функций вируса. Это – пандемия разума, отлаженная и измененная так, чтобы переписать определенные очень специфичные участки мозга млекопитающего.

Самым первым результатом действия нановируса, когда он соприкоснулся с древними пауками Portia labiata, стало превращение охотников-одиночек в социум. Подобное взывает к подобному, и те, кого коснулся вирус, узнавали своих сотоварищей, даже не имея достаточных когнитивных способностей для того, чтобы познать себя.

Керн – и все остальные – смотрят, как шаттл садится. Наверху, на «Гильгамеше», на орбите в сотне километров выше экваториальной паутины и ее космических лифтов, находится множество людей, все без исключения инфицированные, и тысячи все еще спящих, которым тоже надо будет ввести вирус. Решение этой задачи займет много времени, но сегодняшняя посадка – это первый шаг к интеграции, которая тоже продлится долго.

Даже у пауков нановирус вел долгую битву с генетически обусловленным каннибализмом и убийствами пары. Однако его заметный успех был в основном внутривидовым. Порцииды всегда были охотниками, и потому панвидовая эмпатия их искалечила бы. Это стало подлинным испытанием для их биохимической изобретательности. Пауки сделали что могли, проводя испытания на мелких млекопитающих, но истину удалось выяснить только после того, как Порция и ее товарищи захватили контроль над кораблем и его командой.

Задача состояла не просто в том, чтобы взять урезанный вариант вируса и перестроить его так, чтобы он атаковал мозг млекопитающего: это было сложно само по себе, но по сути бесполезно. Истинная трудность для легиона пауков-ученых, работавших поколение за поколением и наследовавших чистые знания, состояла в том, чтобы заставить человеческую инфекцию узнавать своих родителей – видеть свое присутствие в создателях-пауках и взывать к этому сходству. Родство на суб-микробном уровне, необходимое для того, чтобы один из великих великанов «Гильгамеша», потрясающих и беспечных доисторических богов-творцов, смог посмотреть на Порцию и ее родичей и распознать в них своих детей.

Когда шаттл совершает посадку, пауки придвигаются ближе: кипящий, волосатый серый прилив лап, клыков и огромных глаз без век. Керн видит, как открывается люк и появляются первые люди.

Их очень немного. Это сам по себе эксперимент, чтобы проверить, дал ли нановирус спрогнозированный эффект.

Они спускаются вниз, в прилив пауков, чьи жесткие волосатые тела натыкаются на них. Явного отвращения, внезапной паники нет. На перестроенный взгляд Керн, люди чувствуют себя совершенно непринужденно. Одна из них даже протягивает руку, проводя ладонью по столпившимся спинам. Вирус, находящийся в них, говорит им всем: «Это мы, они такие же, как мы». Он говорит паукам то же самое: искалеченный фрагмент вируса объявляет своим более полным кузенам: «Мы такие же, как вы».

И тут Керн догадывается, что вмешательство пауков могло пойти дальше, чем они рассчитывали. Если бы в мозгу каждого человека находилась какая-то крошечная бусинка, которая говорила бы друг другу: «Они такие же, как вы», которая протягивала бы некую тоненькую нить эмпатии от индивидуума к индивидууму сетью планетарного масштаба, что тогда случилось бы? Были бы в истории те же войны, избиения, преследования и крестовые походы?