Наследница Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

– Этого я не знал, – сказал Мельхиор.

– Первое, что я тогда подумал: к этому человеку, которого я больше двадцати лет называл своим отцом, я уже никогда не смогу относиться иначе, чем к чужаку, который лгал мне на протяжении всей моей жизни. Подожди, я еще не закончил. Второе, о чем я думал, – что все эти люди, которых я считал своей семьей, должно быть, презирают меня, так как они настолько не доверяли мне, что до сих пор не раскрыли правду.

– Доверие, – хрипло произнес Мельхиор. – Хорошее ключевое слово.

– Естественно, дело было не в доверии, – возразил ему Вацлав. – Дело было в том, что мой отец за двадцать лет так и не смог решить, должен ли я нести бремя лжи, с которой он собирался начать жизнь с Иолантой; бремя лжи, которой тогда был я – маленькое, смертельно больное, полумертвое от голода создание в загаженной пеленке и с кровавой экземой по всему телу!

Мельхиор не сводил с него глаз. У него заходили желваки.

– Мельхиор, друг мой, – мягко произнес Вацлав. – Мой двоюродный брат и друг! Мы все хотели, чтобы ты и Андреас когда-нибудь узнали всю правду, но до тех пор вы не должны были чувствовать бремя – бремя хранителя этой проклятой книги. Даже Александра не знает, что произошло с библией дьявола после окончания истории в Пернштейне. Вы – наследники должности Хранителей, так же как твои родители и мой отец унаследовали ее от аббатов Браунау и черных монахов, и я – тот, кто пытается уберечь вас, как старый кардинал пытался уберечь Агнесс, Киприана и моего отца. Но, Мельхиор, вступить в такое наследство никогда не поздно. Я не один раз пожалел, что мне известно не столь же мало, сколько тебе.

Мельхиор ничего не ответил. Вацлав не уходил от его взгляда. Через некоторое время Мельхиор пожал плечами.

– Ну и ладно, – сказал он.

– И это все? – переспросил Вацлав.

– Да, это все. Думаю, тогда ты попал в куда как более сложную ситуацию, чем я сейчас, но ты справился. Ты что же, думаешь, я признаюсь, что дуюсь дольше монаха, если уж я вынужден признаться, что он держится в седле лучше меня?

Вацлав проглотил комок в горле и протянул Мельхиору руку.

– Снова друзья?

Мельхиор пожал ее.

– А так всегда и было. Ты должен был сказать мне об этом, но я понимаю, почему ты промолчал.

Они продолжили свой путь. Вацлав чувствовал облегчение из-за того, что Мельхиор так сравнительно спокойно отреагировал, но каждый украдкой брошенный взгляд говорил ему, что Мельхиор стал таким задумчивым, каким он его никогда еще не видел.

Голодные лошади разрывали копытами снежный покров на поле у дороги. Вацлав встряхнул покосившуюся опору полуразрушенной виселицы и, прищурившись, осмотрелся. Пейзаж был однообразен: черно-белый внизу, серый наверху. Он попытался сдержать нетерпение и сказал себе, что это теперь вражеская территория, которую держит в своих руках армия Кёнигсмарка. Если до того у него еще могли оставаться какие-то сомнения в этом, то они исчезли при виде разгромленного крестьянского двора, мимо которого они прошли вчера вечером. Они хотели попросить немного еды, воды и крышу над головой, надеясь, что даже появится возможность сменить лошадей: издалека двор казался большим и зажиточным. Вблизи же стало ясно: благосостояние, очевидно, бросилось в глаза и солдатам Кёнигсмарка. Пожар давно потух, но по-прежнему пахло дымом. Ветер швырял им в лицо пепел. Они нашли место, на котором солдаты, похоже, зарезали пару животных, и широкий след, идущий в поля, оставленный прочим скотом, угнанным. Они нашли и семью крестьянина, его самого, его слуг и служанок. Вместо того чтобы спать, они молча рыли большую могилу, хотя земля наполовину замерзла; это был рабский труд. Есть вещи, которые лучше спрятать под землю, ибо их вид оскорбляет небо.

Мельхиор крадучись направился вдоль дороги, которая шла от виселицы к подножию холма и простиралась в северовосточном направлении. Виселица стояла на перекрестке. Другое ответвление дороги вело в юго-восточном направлении. След на взрытой земле и там, и там был частично свежим, не позднее вчерашнего. Внезапно Мельхиор выпрямился, уставился на что-то у себя в руке и побежал назад к Вацлаву. Он задыхался.

– Я так и знал! – простонал он и в ужасе посмотрел на Вацлава, стоявшего на помосте виселицы. – Я так и знал!

Мельхиор высоко поднял маленькое кольцо.

– Кому оно принадлежало? Лидии?

– Карине! Я ведь говорил тебе: я уверен, что следы оставила карета, на которой мы уехали из Вюрцбурга. – Он посмотрел на кольцо на ладони. – Карина сняла его и уронила, давая нам знак, в каком направлении их повезли. Ты ведь тоже так считаешь, верно?

– Мельхиор, если бы с ней что-то случилось, мы бы нашли у дороги не только кольцо, но и ее саму. – Мускул на лице Мельхиора вздрогнул. – Мне жаль, если это прозвучало грубо, но ты только вспомни, что мы обнаружили вчера на том дворе. Они все целы и невредимы. Карина просто попыталась подать знак. Если твоя мать получила медальон Асклепия, то все они уже знают, что ты где-то рядом.

Мельхиор зубами снял перчатку с левой руки и попытался надеть кольцо на палец. Оно с трудом налезло на мизинец. Вацлав молча наблюдал за ним. «Сколько бы проблем у нас ни было, – думал он, – мы все равно не прочь добавить еще одну, если речь идет о том, что лежит у нас на сердце». Он чуть было не напомнил ему: «Она – жена твоего брата!» – но предпочел сдержаться.

– Почему она так поступила? – спросил Мельхиор. – Мы ведь все знаем эту местность как свои пять пальцев. Абсолютно ясно, что эта дорога ведет на северо-восток, в Прагу! Разве они могли поехать по какой-то другой?

– Поднимись ко мне, – сказал Вацлав и протянул руку. Мельхиор схватил ее и вспрыгнул на помост к Вацлаву. – Ты поймешь это только отсюда. Вот там – следы кареты и отряда пехотинцев, которые пришли с запада. Здесь, прямо под виселицей, все разрыто – лошади, сапоги, колеса. Следы от кареты, идущие на северо-восток, перекрывают след, оставленный всадниками, а вон тот, рядом с которым лежит грязь и мерзлая земля, принадлежит тем, кто прибыл сюда на полном скаку с северо-востока. Однако они не отправились назад, на северо-восток. А теперь смотри сюда: вот вторая дорога, которая ведет на юго-восток. Вон там, ниже по склону холма, следы лошадей разворачиваются веером и идут рядом с проезжей частью, словно всадники кого-то сопровождали. А что ты видишь на участке, не взрытом копытами лошадей?

– Следы кареты, – ответил Мельхиор. Он быстро переводил взгляд с одного объекта на другой. – Ширина осей, узкие колеса… Черт побери, это… это тот след, за которым мы все время ехали. Карета из Вюрцбурга! Но что же тогда…

– Это телега, именно она поехала в Прагу. Назад в Прагу! Отсюда ты даже можешь точно определить, где она развернулась.

– И кто в ней был? – Мельхиор невольно поднял левую руку и посмотрел на кольцо на мизинце.

– Андреас, Карина и Лидия.

– Но почему именно их… и зачем иезуиту их разделять? Что с мамой? – Он замолчал. Его глаза сузились, когда он обернулся к Вацлаву. – Что бы ни было известно Андреасу о библии дьявола, мама в любом случае знает больше его. Она – самый важный заложник Сильвиколы. Тогда как Андреас… – Он сжал руки в кулаки. – Тогда как Андреас – член городского совета Старого Места, а будь я генералом, который осаждает город, я бы очень хотел заполучить кого-то именно из этого города, потому что он может сказать мне, где слабые места в защите… Проклятье!