Пурпурные грозы - Галина Мишарина

мой рот, проникая глубоко и медленно, не выдержала. Он держал мое дрожащее тело осторожно и крепко, а я всё никак не могла унять негу, вскрикивала, пытаясь ухватиться за руки Дэра, и спустя вечность обессилено откинулась на матрас.

Дэр счастливо рассмеялся мне в ухо.

— Моя краса.

Я открыла глаза и поняла, что он-то до пика не дошел, предпочтя доставить удовольствие мне. Сразу появились и силы, и новые жажды. Я толкнула его в грудь и опрокинула навзничь.

— Хочу ласкать тебя ртом.

И, не дожидаясь ответа, склонилась, языком касаясь его естества.

— Нет, Мэй! Нет! О, боже… Да, — выдохнул он.

Приятная упругость сводила меня с ума. Как такую махину можно было обхватить? Я втянула головку, провела языком, протолкнула глубже, наслаждаясь трудным дыханием супруга. Скользнула пальцами по твердым кубикам живота, поглаживая, щекоча, дразня совсем как он меня. Мне нравился этот солоноватый привкус, и то, как Дэр сжался, нахмурившись. Меня всё больше возбуждали его хриплые вдохи и выдохи. Хотелось делать это яростней, жестче, и Дэр тихо пробормотал, вызвав у меня внутреннюю улыбку:

— После твоих ласк я проснусь счастливым безумцем…

Он застонал, напрягаясь, и откинул меня прочь. А через минуту, сцапав за руку, уложил к себе на грудь, и эо было только начало нашей долгой и прекрасной ночи, где царили страсть и нетерпение.

Немного отдохнув, Дэр снова потянулся ко мне. Он был ненасытен! Однако в этот раз я чувствовала, что мы равны силами, и льнула к нему, пока снова не ощутила внутри знакомую сладостную пульсацию. Она всегда шла по нарастающей, и было приятно просто замирать, останавливая послушное тело в трепетной неге предвкушения.

Мы сломали кровать, и теперь она стояла косо, на трех ножках. Дэр прижал меня к стене, подошел сзади и принялся кусаться. Он здорово умел возбуждать одними только прикосновениями к ушам, шее, плечам… Я чувствовала его твердость между бедер, и подалась назад, выгибая спину.

— Я так хотел поцеловать тебя тогда на балу, милая, — прошептал он, поглаживая мои груди, легонько двигая бедрами и нежным смехом пуская по затылку мурашки. — Сразу страстно, чтобы ощутить всю твою сладостную теплоту. Когда ты упала на меня в карете, я до одури хотел коснуться твоей нежной груди, бедер, запустить руку под платье и ласкать тебя. А в особняке Роланда жаждал овладеть тобой и не отпускать до утра… И вот ты моя — такая податливая и нежная, такая гибкая и сильная. И я знаю, что буду хотеть тебя всегда. Любовь изменится, мы станем другими, но жажда останется прежней. Возможно, со временем мы станем не такими голодными, ведь впереди испытания, которые заберут мгновения и чувства… Но сегодня наша ночь, Мэй. Моя и твоя. И я хочу, чтобы ты помнила её всегда — звездами и улыбками.

— И твоим дождем, — отозвалась я. — Грозой, которая нас объединила.

Мы попрощались с Марком в лесу. Стоило как можно скорее вернуться по домам, и я, представляя счастливые лица родных, не могла сдержать радостных слез. Я крепко обняла Сварта, и он обнял меня в ответ.

— Береги жену, Дэр, — сказал Солнечный.

— Непременно. А ты найди выход, Марк, — отозвался Грозовой. — Хватит сидеть в клетке. Я там побывал и могу сказать только одно — зверю нужна свобода.

Сварт вздохнул и протянул Магици руку:

— Мир и радуги?

— И Солнечный дождь, — отозвался тот и, рванув друга к себе, обнял. — Встретимся через неделю у нас. Испечем пироги и приготовим подарки, — ухмыльнулся Дэр. — И попробуй не приди, болван!

— Припрусь в пять утра, — улыбнулся Солнечный. Впервые я видела его улыбку со вкусом сладкого восторга без каких-либо добавок. — До скорого.

Он повернулся и легким шагом двинулся в сторону дома. Я знала, что Атра с нами заодно — об этом говорило солнце и синие грозовые тучи, и гигантская двойная радуга через все небо. Одним концом она упиралась в дом Магици, другим нащупывала поместье Сварта, и это было неспроста. Мы не расстались. Марк светлой искрой пригрелся в наших сердцах, а мы надеялись омыть его сухое одиночество теплыми ливнями. И препятствия, какими бы сложными они не казались, были преодолимы, если идти рука об руку.

А потом был дом, дождь и слезы — влага благостная и чистая, не оскверненная ни предательством, ни злобой. Наверное, плакали все, я сквозь собственные слезы не узнавала лиц, называла все подряд имена и слышала свое, сплетала цвета и знала, что вместе мы — сила. Выйдет солнце и начнется новый день, а потом будет ночь — время слепящих молний и щербатой луны.

Уже лежа после долгого и насыщенного дня в большой уютной постели, я встрепенулась с важной мыслью.

— Дэр, я тут подумала…

— У? — сонно отозвался он.

— А если у нашего сына будут волосы как у меня? Я же вам черноволосую породу испорчу!

Он прижал меня крепче и для надежности обхватил ногами.

— Значит, будет бегать по двору маленькая рыжая молния. И, кстати, вспомни-ка свои слова. Ты хотела дочку, вот её и получишь.

— То есть как это? Откуда ты знаешь, что будет девочка?

Но в ответ донеслось лишь невнятное бормотание — мой любимый уже провалился в сон, и я, не медля, устремилась следом, в те страны, где жили наши общие мечты, туда, где бегали босыми пяточками души наших ещё нерожденных деток, в долины ветров и бурь, и теплых золотых лучей, что, играясь с дождями, рождали яркие радуги счастья.

Больше книг на сайте — Knigoed.net