Колдун из Салема - Вольфганг Хольбайн

Мерцающий желтый свет лампы высветил какую-то дверь. Сквозняк, ворвавшийся вместе с ними в здание, поднял пыль, и она замельтешила в воздухе, создавая тонкие колышущиеся кружева. Тремейн с трудом удержался от того, чтобы не раскашляться. Его сердце бешено колотилось. Было холодно: снаружи уже зашло солнце, и его — и так не очень теплые в это время года лучи — перестали согревать землю. Несмотря на это, Тремейн был весь в поту.

Гордон кивком головы указал вперед. Тремейн поднял лампу немного выше, чтобы лучше рассмотреть, что же там, впереди. Пламя секунду дрожало, и Тремейну показалось, что свет словно отпрянул от подкрадывающихся теней — или от того, что пряталось за этими тенями. Тремейн отогнал подобные мысли и внимательно всмотрелся в полумрак, стараясь разглядеть, на что же ему указывал Гордон.

Дверь была слегка приоткрыта, и на ее нижнем крае поблескивало что-то серое и влажное…

Тремейн подавил в себе чувство отвращения, подступившее к горлу, присел на корточки и наклонился вперед. Нижний край двери был покрыт тонким влажным слоем какого-то вещества. Вглядевшись повнимательнее, Тремейн заметил, что перед дверью и позади нее — посреди пыли и мусора — пролегал след почти полуметровой ширины, как будто здесь что-то протащили по полу. Ему невольно вспомнился тот след, по которому они с Гордоном пришли сюда — широкая, словно отполированная тропинка, ведущая через лес к этому заброшенному дому. Еще когда они шли по этой тропинке, он заметил маленькие лужицы серой массы, похожей на слизь, как будто по лесу проползла гигантская улитка, поглощая все, что ей попадалось на пути. Внутри у Тремейна похолодело.

Он резко поднялся и посмотрел на Гордона.

— Сматываемся отсюда, — сказал он. — Не нравится мне все это.

Гордон попытался рассмеяться, но его голос дрожал так сильно, что он тут же предпочел замолкнуть. Он засунул руку в карман, порылся там и вдруг резким движением вынул руку из кармана. В его ладони блеснул складной нож.

— Ты что, боишься? — спросил он. — Там, наверху, нас, наверное, поджидает какое-то ужасное чудище, да?

Он воинственно приподнял подбородок, всунул нож в руку Тремейну и распахнул дверь пинком ноги. Открывавшийся за дверью проход упирался в нижнюю ступеньку полуразвалившейся лестницы, ведущей куда-то наверх, в темноту.

— Пошли, трус! — буркнул он. — Наверху нет ничего страшного. Разве что пауки да мыши.

Тремейн, у которого с языка уже готов был сорваться резкий ответ, предпочел промолчать, еще раз неуверенно оглянулся назад и все-таки пошел за Гордоном. Когда они вдвоем поднимались по полуразвалившимся ступенькам, лестница под их весом громко скрипела. В доме слышались какие-то шорохи, как это бывает в старых заброшенных домах. Затхлый запах, который Тремейн почувствовал еще внизу, становился все сильнее.

Дойдя еще до одной двери, Гордон остановился. Она тоже была слегка приоткрыта, и здесь повсюду виднелись следы серой блестящей массы.

Гордон распахнул дверь, им обоим в ноздри буквально ударила волна мерзкого запаха. Тремейн демонстративно зашмыгал носом.

Они оказались на мансардном этаже здания. Перед ними простиралась длинная сумрачная комната, заваленная полусгнившими балками и вся затянутая пыльной паутиной. Крыша в некоторых местах провалилась, и сквозь образовавшиеся отверстия было видно ночное небо. А еще сквозь эти отверстия доносились звуки леса, смешиваясь с раздававшимися в доме шорохами.

Гордон дотронулся до плеча Тремейна и кивком головы указал налево. Комната не была пустой. Посередине нее находился огромный — весь покрытый пылью и черноватой грязью — письменный стол, на котором стояли две старинные керосиновые лампы, излучающие мерцающий красновато-желтый свет. За столом сидел человек.

Тремейн судорожно сглотнул, пытаясь избавиться от подступившего к горлу кома. На секунду ему показалось, что сидящий за столом человек — мертвец, но затем он засомневался в этом. Этот человек сидел в неестественной позе на резном стуле с высокой спинкой. Его широко открытые глаза были неподвижны, а лицо выглядело осунувшимся и сероватым, словно покрытым пылью. Он не мигал. На столе перед ним лежала большая книга в темно-сером твердом кожаном переплете. Книга была открыта, и, несмотря на плохое освещение и большое расстояние, Тремейн заметил, что ее страницы испещрены какими-то непонятными причудливыми значками.

— О господи, — пробормотал Тремейн. — Что…

Он запнулся, быстро сделал шаг назад и так вцепился в руку Гордона, что тот застонал от боли.

— Он мертв! — пролепетал Тремейн. — О господи, он…

Гордон гневным жестом высвободил свою руку и сделал полшага в сторону.

— Этот… этот парень мертв! — пролепетал Тремейн еще раз. Его голос дрожал и срывался.

— Это я и сам вижу, — сердито выпалил Гордон. — Причем уже давно, — он глухо засмеялся, пытаясь тем самым подавить собственную нервозность. — Он уже не сделает тебе ничего плохого, ты, трус! Пошли.

Он сделал шаг вперед, ожидая при этом, что Тремейн последует за ним. Но Тремейн даже не сдвинулся с места. На его лбу заблестел пот.

— Что с тобой? — спросил Гордон. — Ты что, боишься мертвеца?

Тремейн покачал головой, бросил на Гордона быстрый растерянный взгляд, а затем вдруг кивнул.

— Не нравится мне все это, — сказал он. — Давай уйдем отсюда. Здесь… здесь все равно нечем поживиться.

Левая бровь Гордона слегка приподнялась.

— Откуда ты знаешь? — спросил он. — Можем же мы, по крайней мере, просто посмотреть тут, что к чему, ведь правда?

Он покачал головой, резким движением руки заставил замолчать собиравшегося что-то возразить Тремейна, повернулся и пошел — правда, не так уверенно, как ему хотелось бы — к столу, за которым сидел мертвец.

Тремейн нервно сглотнул и нерешительно потоптался на месте. Ему вдруг пришло в голову, что он по-прежнему держит в руке складной нож Гордона. Смутившись, он поспешными движениями сложил нож, засунул его в карман и, сделав нерешительный шаг вперед, тут же остановился.

— Нам нужно сматываться отсюда, — сказал он. — Прошу тебя.

Гордон не обратил внимания на его слова.

Но и он подходил к столу все медленнее, чувствуя, как возникшие в нем опасения постепенно перерастают в настоящий страх. По мере того как он приближался к сидящему за столом мертвецу, темнота в комнате словно оживала, из нее стали доноситься шелест и шепот. Гордон вдруг заметил, что две керосиновые лампы, стоящие по краям стола, освещали вокруг себя пространство в радиусе всего лишь нескольких шагов, то есть намного меньше, чем обычно освещают подобные лампы. Стол стоял посередине островка мерцающего тусклого света, окруженного плотной стеной темноты, в которой мельтешили какие-то расплывчатые тени. Что-то в лице мертвеца показалось Гордону удивительно знакомым, причем одновременно и притягивающим, и отталкивающим, но он никак не мог понять, что. К его горлу подступил комок, а в животе стали ощущаться какие-то болезненные спазмы. В сознании Гордона на секунду мелькнул вопрос, кто же и зачем мог зажечь эти две лампы, но мысль об этом ускользнула прежде, чем он успел найти какой-нибудь ответ.