Синяя Рыба - Евгения Духовникова

имитирующая пение феникса! Кантис говорила, что злые существа не переносят этот звук! Должно подействовать!

— Попробуй! — крикнул Максим.

Вика приложила флейту к губам и издала несколько громких трелей. Тапатум остановился в замешательстве, озадаченно глядя на девочку, но через мгновение с рычанием бросился на нее. Вика упала и выронила флейту.

— Почему она не подействовала? — закричала она, — Она должна была сработать!

— Наверное, он слишком большой и тяжелый! Магия флейты не рассчитана на такую тушу!

Его жуткие, остро отточенные зубы клацнули совсем близко, Вика перекатилась по земле, и это ее спасло — вместо того, чтобы перекусить девочку пополам, Тапатум схватил зубами лишь подол ее платья.

— Пусти меня, невоспитанное чудовище! Максим, сделай что-нибудь! Скажи ему, что меня нельзя есть!

— Послушай, Тапатум, — начал Максим, — Ты, наверное, перепутал нас с кем-то. Мы — друзья Абсолюта и друзья всех его жителей. Извини, что побеспокоили тебя, нам очень жаль, правда… А-а-а!

Чудовище которому, видимо, наскучило слушать болтовню своего будущего десерта, одной лапой прижал Вику к земле, а другой — схватил Максима за шиворот.

— Тапатум нашел лакомый кусочек! Тапатум хочет ням-ням!

— Тапатум! — крикнул Максим, — Я — существо!

Рычание внезапно прекратилось. Громадный зверь медленно повернул лобастую голову к мальчику и посмотрел на него так, словно увидел в первый раз.

— Я — существо! — повторил Максим, глядя ему в глаза, — И ты — существо! Мы — существа!

На морде Тапатума появилось задумчивое выражение, словно он пытался осмыслить услышанное. Что-то промелькнуло в его сознании, что-то давно позабытое всплыло из глубин памяти, то, что веками хранилось в ее недрах в качестве ненужного, неиспользуемого балласта. А ведь когда-то он помнил это, помнил и любил…

— Мы — существа! — Максим, затаив дыхание, смотрел на Тапатума. Он и сам не знал, почему сказал ему именно это, но отчего-то был уверен, что Тапатум поймет его правильно. Чудовище сосредоточенно буравило его немигающим взглядом, словно сомневаясь, что он действительно существо. Мыслительная деятельность давалась ему с трудом, поэтому на это ушло несколько бесконечно долгих секунд. Наконец пасть его открылась, обнажив два ряда страшных зубов, и Максим в ужасе зажмурился, но чудовище вместо того, чтобы проглотить его, медленно, нерешительно пророкотало:

— Мы — существа?..

Это был скорее, вопрос, нежели утверждение.

— Мы — существа! — поддержал его Максим. Ты — существо.

— И ты — существо, — откликнулся Тапатум, — Мы — существа!

Максим весело рассмеялся. Тапатум аккуратно положил его на землю и смущено отошел в сторону.

— Как ты сделал это? — Вика не верила своим глазам, — Он же хотел нас съесть!

— Тапатум добрый, — возразил Максим, — Просто он забыл об этом. Он забыл, что он — существо. Все привыкли видеть в нем чудовище, свирепого монстра, и постепенно он стал таким, каким его считали окружающие. Никогда нельзя забывать, кто ты на самом деле. Тапатум не злой, он несчастный. Потому что всю жизнь был вынужден носить чужую маску — маску кровожадного хищника.

Тапатум стеснительно переминался с ноги на ногу, негромко ворча.

— Тапатум голодный. Пустыня большая, но еды мало. Только колючие кактусы. Тапатум не любит кактусы.

Максим взял плод кен-тай и положил на песок.

— Ешь. Угощаю. Он вкусный.

Кен-тай тут же стал размером с автомобильное колесо.

Тапатум долго жевал фрукт, зажмурившись от удовольствия.

— Почему ты прячешься в песке? — спросила Вика.

Монстр неуверенно улыбнулся.

— Пустыня. Жарко. Тапатум не любит жару. В песке прохладно.

— А где заканчивается пустыня?

— Там, — Тапатум вытянул щупальце и указал вдаль, на тонкую ниточку горизонта, — Холмы. Озера. Виноградники. Тапатум туда не ходит. Там много разных существ. Они боятся Тапатума.

— Теперь тебя никто не будет бояться, — твердо сказал Максим, — Просто будь собой, и все. Помни: ты — существо. Все мы — существа.

Тапатум расправил плечи, выпрямился, и в его облике появилось даже что-то похожее на гордость.

— Спасибо, друзья! Тапатум не забудет вас! — протрубил он на прощание и потопал в сторону оазиса.

Розовая коза

Тапатум сказал правду: тропа вильнула в сторону, и начался подъем, сначала пологий, но с каждым шагом делавшийся все круче. Кактусы давным-давно исчезли, уступив место бело-голубым вьюнкам, которые очень скоро опутали все вокруг своими стеблями, гибкими, как телефонные провода. Путешественники перешли вброд неглубокую речушку, вода в которой была почему-то белого цвета и пахла сгущенным молоком.

Максим хотел уже было попробовать белую воду, но Вика в последний момент удержала его, схватив за руку:

— Ты что? Хочешь превратиться в лягушку?

— Ну почему сразу в лягушку, Вик? — кисло протянул Максим.

— А ты в кого предпочитаешь? В дракона? Кто его знает, что там намешано. Это больше похоже на отходы химического производства, чем на что-то удобоваримое.

Максим скорчил недовольную гримасу, не забыв показать Вике язык.

— Ты слишком подозрительна.

— Станешь тут подозрительной!

Дорога становилась все уже и уже, и в конце концов вывела ребят на широкую просеку. На ней через одинаковые промежутки стояли высокие гладкие колонны, сделанные из неизвестного детям красновато-коричневого металла. Каждая колонна, сужаясь кверху, была увенчана шаром из такого же материала, размером с небольшой глобус. Очевидно, это сооружение служило для транспортировки какой-то энергии — потому что все шары на верхушках колонн были соединены между собой неимоверно яркой синей искрой, пушистой, как мохеровая пряжа. Негромкие щелчки говорили об исправной работе передатчика.

— Интересно как… Без проводов, — удивился Максим.

На желтой глинистой почве просеки рос подорожник, донник и львиный зев; пестрые зонтики тысячелистника перемежались с лимонно-желтыми солнышками лютиков, мелкими звездочками аптечных ромашек и еще какими-то растениями с широкими округлыми листьями, похожими на лопухи. Вика наклонилась, чтобы приглядеться получше, и радостно сообщила:

— Это ревень. Он съедобный! — она отломила сочный толстый стебель, сняла тонкую кожицу, — Держи. Это не хуже плодов кен-тай.

Максим откусил кусочек и стал тщательно разжевывать. Рот наполнился кисло-сладким соком.

— Ты ешь, если тебе нравится, а я, пожалуй, воздержусь, — Максим покачал головой и вернул стебель Вике.

— Как хочешь, — невозмутимо ответила она, — Только еду нам все равно придется экономить.

За просекой потянулись виноградники. Тщедушные побеги, слишком слабые, чтобы самостоятельно удержать увесистые гроздья, судорожно цеплялись за заботливо подставленные решетки, сделанные из тонких, крест-накрест перевязанных проволокой железных прутьев. Виноград был высажен ровными рядами, между которыми оставались проходы, как раз такой ширины, чтобы по ним можно было свободно идти вдвоем. Вика обратила внимание, что в ряду по левую руку от нее ветви едва не ломились под тяжестью спелых виноградных гроздьев, в то время как справа на них не было ни одной ягодки. Видимо, частично урожай уже