Я, Николай II... Верховный Главнокомандующий - Сергей Николаевич Зеленин

ждать не буду – отставшие автомобили обязаны продолжать двигаться по маршруту, никуда не сворачивая.

Впереди должен был ехать автомобиль с четырьмя жандармами, затем -комендантский «Мерседес» с ним самим, со Спиридовичем и, с штабным полковником –имеющим карту, на которой был проложен маршрут.

***

Однако, у меня была своя собственная карта и свой собственный проложенный маршрут: сначала строго на Юго-запад, затем - после Бобруйска, заворачиваем на Северо-запад - и до самого Минска.

Ну, а там – как Бог даст…

- Адольф, пора! – командую шофёру, как только мы миновали последний контрольно-пропускной пункт на выезде из города, - жми на тапку и «делай» эту убогую бошевкую телегу!

Кегресса десять раз уговаривать было не надо, чтоб продемонстрировать превосходство отечественной- французской техники, над вражеской - немецкой!

Тут же, взревев своим мощным семидесяти- сильным движком, «Фюрермобиль» легко - как стоячего, обошёл возмущённо гудящего клаксоном «Мерина» и скрылся за поворотом в какой-то лесок. Мы с Генеральным Секретарём и с есаулом, лишь только успели показать отставшим дружный «fack»!

- По ходу, они с ручника забыли снять, - весело прокомментировал происходящее, под дружный хохот, - а, теперь бери вправо по этому перекрёстку!

Я буду за штурмана на этом «ралли»!

- Кажется, мы несколько отклоняемся от маршрута, - на редкость флегматично заметил Мисустов.

- Да, фиг с ним – с маршрутом, - говорю, - Вы ничего не забыли положить в багажник, есаул?

- Так точно, ничего не забыл! Всё приготовил – как Вы и велели, Ваше…

- Хорошо… Адольф?

- Тройная заправка, масло, свечи, запасные баллоны… Всё взял, Ваше Императорское Величество!

Машина здоровая – 4-х тонная, в неё ещё не то влезет!

Кегресс, чуть повернувшись назад, печально покосился на меня левым глазом - как лошадь, почувствовавшая предстоящие ей приключения на её же «репицу» - по вине этих непонятных двуногих, но тактически вежливо промолчал.

Мордвинов тоже - молчал, лишь покрепче надвинул на уши фуражку лётного образца… Вообще, все мои из «ближнего круга» - да и не только они, стали мне подражать - раздобыв кожаные куртки, английские френчи, а вместо шашек прицепив к поясу кортики или кинжалы. Ну, а про причёски и изменённый фасон усов у офицеров, я кажется уже упоминал. Поэтому, наш «отряд» мне теперь напоминал выезд чекистов на операцию по задержанию какой-нибудь «контры». Ещё бы погоны снять и красные звёзды на лоб нацепить и, не отличишь!

- Всё же, Спиридович и его жандармы, не помешали бы, - пробурчал есаул Мисустов, - мало ли, знаете ли, что…

- Ничего, пробьёмся! – несколько оптимистично прокомментировал я, - а, жандармы – если сильно захотят, по следам найдут и догонят!

***

- Отличный денёк, господа, - душа, просто не нарадуется, - погода сегодня – просто отпад!

Только, пролетели несколько вёрст - выскочив из того леска и, осторожно переехали по шатающемуся мостку небольшую речку, как почувствовали дикий смрад и вонь.

ЧТО, ЗА…?!

Офуеть… Мать мою, вдовствующую Императрицу Марию Фёдоровну, ети…

Я широким махом перекрестился, хотя даже в церкви, частенько забываю без напоминания это делать.

По обочинам дороги, далеко – куда глаза глядят, в лишённом хоть какой-нибудь растительности поле, валялись туши и уже скелеты животных – лошадей, коров… Обожравшиеся вороны и прочие пернатые падальщики, даже не разлетались при появлении нашего железного чудища, а лишь с ленивым любопытством следили за ним. Стаи бродячих собак с раздувшимися от дармового обжорства боками - размером с хороших овец, вполне мирно с ними соседствовали – падали хватало на всех. Тысячи и тысячи трупов и, ещё столько же бродячих – ещё живых скелетов…

Картина, настолько апокалипсистичная, что меня пробрал мороз по коже и захотелось назад – в толерантное и политкорректное двадцать первое столетие, где за издевательство над какой-то несчастной кошкой, можно схлопотать вполне реальный тюремный срок…

- Что это такое, мать вашу?!

- Эвакуированный скот из Польши, Государь! – сказал есаул, скривившись как от зубной боли, - пригнать сюда приказать - приказали, а кормами обеспечить забыли… Скоты…

Адольф Кегресс, сквозь зубы ругался - применяя родные идиоматические обороты, которые я ещё меньше понимал - чем просто литературный французский. Непривычный к трупной вони, культурный Мордвинов - в полуобморочном состоянии, зажав нос надухарённым платком, еле слышно бормотал те же самые «обороты» - но уже по родной «матушке».

- Почему не раздали крестьянам?

- Да, куда столько?! Местным мужикам свою скотину кормить нечем – этим летом была сильная засуха, Государь…

От бессильного гнева потемнело в глазах, но уже ничего не исправишь! Оставалось только отвести глаза и стараться дышать через раз.

***

Наконец, этот кошмар кончился. Въехали в какую-то лесную пущу - не хуже Беловежской! Вековой дубовый лес, красота… Лишь, очень изредка наше светило пробивается сквозь дремучую чащу – солнечным зайчиком ударит в лицо, ослепив и, снова скроется за столетними ветвями могучих деревьев.

Самые, что ни на есть партизанские места!

Вот только, по краям дороги всё чаще и чаще стали попадаться могильные холмики – маленькие и большие, совсем свежие и едва поросшие травой.

- А вот и пастухи…, - пробормотал я.

- Да, нет… Это от высылаемых из-за «черты оседлости» жидов осталось, - равнодушно пояснил есаул, - навряд ли, среди них «пастухов» найдёшь.

Проезжали великие и малые сёла и, меня неприятно удивила бедность местного литовского крестьянина. Убогие крохотные избенки под соломенными крышами, с окошечками-глазками и босоногая ребятня, копошащаяся в пыли и грязи. Но, более всего поражал контраст этой убогости с показной роскошью изредка встречающихся помещичьих усадеб… И, невольно думалось, что эти противоречия русской жизни: несметные богатства и неслыханная бедность, громадные просторы и скученные убогие хижины, высокая культура и чрезвычайная жестокость бытия основной массой населения, не могут не привести к революции!

Взрывоопасного материала уже накоплено сверх всякой меры и, желающих поднести спичку – чтоб оно разом полыхнуло, тоже предостаточно.

Доехали до Бобруйска - где остановились на часок, перекусили, отдохнули и провели «регламентные» работы нашему железному «коню».

Только выехали из города, как шоссе перекрыл огромный обоз беженцев, «перемещённых лиц» и мобилизованных крестьян, возвращающихся с оборонительных работ. Польский, еврейский, западно-украинский и литвинский говор западных белорусов… Адский «коктейль» из вони человеческого, скотского дерьма и пота… Смертельно уставшие люди, крайне истощённые шатающиеся лошади… Обречённо мычащие коровы, с выступающими - как обручи на рассохшейся бочке, рёбрах… Очищенные от всякого подобия растительности -