Семь столпов мудрости - Томас Лоуренс

Снова вернувшись к своим заботам, мы обнаружили, что среди нас не было Абдель Кадера. Мы искали его внутри форта, в пальмовом саду, за источником. Наконец послали на поиски людей, которые вернулись с арабами, сказавшими нам, что сразу же после того, как мы выехали, он повернул на север, через невысокие холмы, в сторону Джебель-Друза. Рядовые не знали наших планов, ненавидели Абдель Кадера и были рады его уходу, но для нас ничего хорошего это не предвещало.

Из трех наших вариантов мы отказались от Ум-Кейса – без Абдель Кадера долина Вади-Халид исключалась, и это означало, что мы должны были во что бы то ни стало взорвать мост в Тель-эль‑Шехабе. Для этого нам пришлось пройти по открытой местности между Ремтой и Дераа. Абдель Кадер ушел к противнику со сведениями о наших планах и о численности нашего отряда. Приняв разумные меры, турки могли бы устроить нам засаду у моста. Мы посоветовались с Фахдом и решили тем не менее двинуться вперед, надеясь на обычную непрофессиональность противника. Это было не очень уверенное решение. Пока мы его принимали, солнце стало сиять менее ярко, и казалось, что Азрак медленно погружался в атмосферу страха.

Следующим утром мы в раздумье ехали по извилистой тропе кремнистой долиной, а потом через горный кряж в Вади-эль‑Харит, где утопавшая в зелени дорога до боли напоминала некоторые места на родине. Али радовался, созерцая богатую зеленым кормом долину, название которой дало фамилию его семье. Наши верблюды теперь были обеспечены сочной едой, к тому же мы обнаружили в ложбинах среди кустов озерца, полные прозрачной воды от прошедшего на прошлой неделе ливня. Мы остановились, чтобы воспользоваться этим открытием для приготовления завтрака, и объявили долгий привал. Адхуб с Ахмедом и Авадом отправились охотиться на газель, мы же вернулись с целыми тремя подстреленными животными. Таким образом, привал наш удлинялся, и мы устроили второй завтрак, настоящий праздник с трапезой из прекрасного мяса, поджаренного на шомполах, когда снаружи оно становится черным как уголь, а внутри остается сочным и вкусным. Путешествующие по пустыне любили это лакомство, вот и в этом походе мы еще раз ощутили преимущества движения в дневное время, к тому же мы всегда бывали рады любой задержке.

К сожалению, отдых был испорчен судебным разбирательством. Кровная вражда между Ахмедом и Авадом во время погони за газелью вылилась в дуэль. Авад прострелил головной платок Ахмеда, а Ахмед продырявил плащ Авада. Я разоружил обоих, арестовал и громогласно приказал отрубить каждому большой и указательный палец правой руки. Страх перед таким наказанием заставил их публично пойти на мировую. Чуть позже все мои люди поручились за то, что дело улажено. Я сообщил об этом случае Али эль-Хусейну, который выпустил их на свободу с испытательным сроком, заверив их обещание, как печатью, древней и довольно странной, принятой у кочевников епитимьей в виде сильных ударов по голове лезвием тяжелого кинжала, пока показавшаяся кровь не дотечет до поясного ремня. Эти удары наносили болезненные, но не опасные скальповые раны, боль от которых сначала и шрамы впоследствии, как считалось, должны напоминать нарушителю о данном им обязательстве.

Мы снова проехали несколько миль превосходным аллюром по местности, изобиловавшей кормом для верблюдов, пока у Абу-Саваны не обнаружили кремнистую лощину, на дне которой узкий канал глубиной в два фута, футов в десять шириной и длиной с милю был до краев полон превосходной чистой дождевой водой. Это место должно было служить исходной точкой для нашего рейда к мосту. Чтобы убедиться в его безопасности, мы проехали несколько ярдов дальше, к вершине каменистого холма, и, оглядевшись, увидели внизу удалявшийся отряд черкесских всадников, посланных турками выяснить, не заняты ли источники воды. К обоюдному счастью, они уехали за пять минут до нашего появления в этих местах.

Следующим утром мы наполнили водой бурдюки, поскольку между нашим лагерем и мостом мы нигде бы больше не нашли источника, и не спеша ехали до тех пор, пока ровная пустыня не закончилась трехфутовой впадиной на кромке чистой равнины, простиравшейся на несколько миль до рельсов железной дороги. Мы остановились, чтобы дождаться наступления сумерек и безопасно перейти через полотно. Наш план состоял в скрытном переходе железной дороги, чтобы потом укрыться в других предгорьях, ниже Дераа. Весной низкие склоны этих холмов, покрытые новой травой и цветами, были полны пасшихся овец. С наступлением лета эти склоны высыхали и пустели, если не считать случайных путников, ехавших с не совсем понятными поручениями. Мы могли правильно рассчитать время расположения в их лощинах, чтобы обеспечить спокойный день.

Мы сделали привал, чтобы перекусить в очередной раз; надо сказать, что режим нашего питания резко нарушился: мы ели все, что могли, и так часто, когда для этого была возможность. Это облегчало наши запасы и не давало нам задумываться. Но даже при «занятости» день показался очень длинным. Наконец пришел час заката. Мрак в течение какого-то часа сгустился между холмами равнины, затем медленно затопил ее всю. Мы оседлали верблюдов. Спустя два часа быстрого марша по гравию мы с Фахдом, выехав на разведку, приблизились к железной дороге и без труда нашли каменистое место, где не оставалось бы следов после прохода нашего каравана. Турецкая железнодорожная охрана явно ничем не была озабочена, и это значило, что Абдель Кадер еще не вызвал паники у турок своими предательскими сообщениями о наших секретных планах.

Мы полчаса ехали по другой стороне от железнодорожной линии, а потом спустились в неглубокую скалистую впадину, густо поросшую сочными, мясистыми растениями. Это был Гадир-эль‑Абьяд, рекомендованный нам Мифлехом как место, удобное для засады. Расположившись в этом, по словам Мифлеха, надежном укрытии, мы улеглись между нашими навьюченными животными или около них для короткого сна. Рассвет показал, как далеки мы были от безопасности и укрытости. Когда стало рассветать, Фахд подвел меня к кромке нашего убежища, и оттуда мы увидели прямо перед собой луговину, полого спускавшуюся к железной дороге, от которой нас отделяло расстояние в пределах дальности ружейного огня. Это было крайне неудобно, но лучшего места было уже не найти. Нам пришлось простоять в ожидании целый день. То и дело сообщалось о каких-то фактах, наши люди отправлялись выяснять подробности, и низкая насыпь быстро обросла плотным бордюром из человеческих голов. Отпущенные попастись верблюды также требовали многочисленных надсмотрщиков, чтобы они вдруг не оказались на виду у противника. Каждый раз, когда проходил патруль, нам приходилось очень осторожно контролировать поведение животных, поскольку, если бы хоть один из верблюдов заревел или захрипел, мы были бы сразу обнаружены противником. Вчерашний день оказался долгим, этот показался нам еще длиннее: мы не могли даже приготовить еду, так как воду приходилось строго экономить, чтобы ее хватило и на следующий день. Одно сознание этого разжигало нашу жажду.

Мы с Али занимались последними приготовлениями к вылазке, чувствуя себя при этом как в тюрьме до самого заката. Нам предстояло дойти до Тель-эль‑Шехаба, поднять на воздух мост и к рассвету уйти обратно, на восток от железной дороги. Это означало, что рейд по меньшей мере в восемьдесят миль должен совершиться за тринадцать часов темноты, включая сложную операцию разрушения моста. Такая акция была за пределами возможностей большинства индусов. Они не были опытными наездниками и перетрудили своих верблюдов еще по дороге из Акабы. Любой араб оберегал свое животное и возвращал его домой после тяжелой работы в хорошем состоянии. Индусы старались как могли, но дисциплина их кавалерийского обучения привела к тому, что и они сами, и их животные сильно утомились за несколько наших легких переходов.