Иные песни - Яцек Дукай

— Ты весьма убедительно аргументируешь за невозможность победы, эстлос, — сухо заметила Аурелия.

— Какой еще победы? Видно, ты действительно слишком много пребываешь в моей компании. Что для нас по-настоящему важно: Чернокнижник или Искривление?

— Они не пойдут за тобой на войну в этъере, оставляя за спиной Вдовца. Особенно сейчас, когда ты их уже уговорил, что именно он несет ответственность за Сколиодои. Но ведь ты уговаривал их именно для того.

— Не пойдут. Угаси же свой гнев! Ну ты и быстрая! Тебе нужно больше веры. Они уже объединены, это самое главное, они уже не бегут при каком-либо упоминании об Иллее. А сейчас — погляди. Наступление начнется с линии Вистулы, от Вистульской Галиции. Вот тут, тут и тут. Казимир, Тор, готы, кельты, гунны, часть моего Хоррора.

— Но ты же говорил…

— Ведь не затем, чтобы добывать земли и бросать на колени армии Империи. Цель наступления в том, чтобы так связать силы Вдовца и создать видимость такой для него угрозы, чтобы он принял решение помочь собственным войскам и перенес антос подальше к западу. Он сделает то же самое, что делал и раньше: переберется в Москву. А Москва — Москву уже можно и завоевать, это тебе не уральские твердыни.

— От Вистулы до Москвы путь не близкий, он же не станет ждать.

— Не станет. Поэтому, вопрос не в том, чтобы армия продиралась стадион за стадионом под антосом Вдовца, но чтобы сразу же лишить его…

Справа, из-за двери в спальню раздался сдавленный кашель. Они повернули головы. В течение одного удара сердца — кататоническая недвижность. Затем Аурелия прыгнула — гыппырес в боевой короне огня — рванула дверь, та грохнула об стену, одна из петель сорвалась из дверной коробки.

В спальне стоял эстлос Кыкур Ашамадер, полуголый, в одних лишь шальварах. Вытирая нос, он глядел своими характерными, широко раскрытыми глазами на пылающую Аурелию.

— Я только хотел, — заикаясь, произнес он, — хотел извиниться, думал, что ты вернешься раньше, и заснул, прости, ну извини, Аури, не злись на меня.

— Собственно говоря, у нас не было оказии познакомиться, — низким голосом произнес стратегос из-за спины Аурелии. — Эстлос Иероним Бербелек-из-Острога.

Вавилонянин подошел к нему, пожал протянутую руку.

— Эстлос Кыкур Ашамадер, для меня это огромная честь, действительно…

Иероним Бербелек покачал головой.

— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Аурелия, а ты уверена, что никого больше там нет? Под кроватью, к примеру, а?

Аурелия грохнулась на колени перед стратегосом.

— Кириос. Умоляю простить меня.

Кыкур переводил только взгляд от девушки на Бербелека и обратно.

— Будет лучше, — тихо сообщил он, отступая к двери, ведущей в коридор, — если я уже…

Стратегос поднял на него глаза.

— А можешь ли ты сказать нам, прекрасный вьюнош, когда ты проснулся? Уж не при звуках собственного имени?

Кыкур вытянул руку за спину, открыл дверь и, все так же отступая, согнувшись в каком-то странном полупоклоне, уже и не глядя на Бербелека, начал плачливо объясняться:

— Честное слово, я ничего не слышал, впрочем, разве я во всем этом разбираюсь, какое мне до того дело, так зачем мне оно вроде бы, ничего я не слышал, поклясться могу, а в Вавилон я и так, ведь это же глупо, подумай сам, эстлос, какое это имеет значение, слышал ли…

Стратегос заинтересованно приглядывался к нему.

Левую ладонь он положил на голове лунянки, провел пальцами по искрящейся коже. Аурелия подняла на него глаза. Стратегос же не отводил взгляда от Кыкура.

Аурелия поднялась с колен.

— Так я же говорю, что ничего не слышал, кровью Марчука клянусь, что вам нужно, вы с ума сошли, Аури, что все это…

Бербелек глядел, как гыппырес бесшумно направляется за отступающим в тень коридора вавилонянином — мягкие перемещения обнаженных стоп Аурелии, ее бедра колыхались завораживающе, как никогда до того — они скрылись с глаз в этой тени. Так что, ничего он не увидел и ничего не услышал — лишь через мгновение в лицо его ударило краткое дуновение ужасного жара, словно бы там, в темноте, на момент приоткрылись врата ада.

Москва, черный рассвет. Одни посреди врагов, антос Чернокнижника на горле. С неба должен свалиться Хоррор, но еще не сейчас, еще не под этим солнцем; может статься — и никогда. У Аурелии окончательно разлетелась правая круговица, срезав при этом два пальца. Слишком долго уже живет она на Земле — это не ее сфера, не ее стихия, не следовало на столько месяцев покидать родные стороны…

Но-но-но!… (И от самой мысли пыр палит жилы). Но сегодня они убьют кратиста!

Если только убьют. Расцарапывая раны на месте бывших пальцев, Аурелия всматривалась в рвущиеся до неба башни княжьего кремля, белые снеговые шапки контрастировали с застывшей на штукатурке башен жирной сажей.

— А если это займет несколько дней? — спросила она. — Я не взяла с собой сундука, ты же сам сказал, эстлос, что никакого багажа. Непрофессиональная настройка уже не помогает, здесь нужен, как минимум, демиургос ураноизы. Опять же, сейчас я даже и снять этого не могу. В следующий раз наверняка оторвет мне голову.

— Я же предлагал тебе остаться с Янной и Хоррором.

— Тогда бы ты тем более был уверен, что Госпожа списала тебя на потери.

— Ничего подобного я не утверждаю.

— Естественно. Прошу прощения. Кириос.

Сарказм был разрешен.

Аурелия отвернулась от окна, от панорамы зимнего города, и глянула на стратегоса, который сидел, сгорбившись, на деревянном ящике, у открытой крышки лаза над лестницей. Он был вынужден сидеть, стоя он просто не мог выпрямиться, наклонная крыша была закреплена слишком низко. Аурелия тоже передвигалась тут с осторожностью, если этхерный доспех случаем зацепится за деревянные конструкции, последствия будут катастрофическими; она вынуждена была тщательно контролировать настроения, чувства и инстинкты, которые тут же преобразовывались в движение и внешность чувствительного к морфе вооружения.

Стратегос забрал с собой всего лишь двух хоррорных, но и им позволил иметь лишь короткие кераунеты, так называемые хердоновки, производимые в фактурах Густава за океаносом — у них было по три, четыре, пять стволов. Впрочем, даже и это оружие они оставляли здесь, на чердаке, когда эстлос высылал их в город, чтобы связаться с тем или иным человеком. Он выбрал их в связи со знанием московского языка.

— Если бы ты ей верил, — заявила Аурелия, — тебя вообще бы здесь не было. Это же глупо так выставлять себя. Три дня в тени кремля, в самом сердце антоса Рога. Ты лезешь на рожон, эстлос.

— Я должен лично встретиться с этим Бабучкиным.

— Ну да, потому что только глянешь на него и с места распознаешь ложь и правду.