Цицианов - Владимир Лапин

Обошлось без формального объявления войны. По свидетельству генерала Тучкова, это вызвало некоторые затруднения: «Полк мой был послан вперед. Князь Цицианов не придал оному не только части кавалерии, но даже несколько казаков, невзирая на то, что я составлял авангард его корпуса. Никаких положительных приказаний я не получал, даже и в случае встречи с персиянами, что могло поставить меня в большое затруднение. Явного разрыва с ними и никакого объявления о войне с сей державой не было. Все его приказания заключались в том, чтобы, дойдя с моим полком до соединения реки Арпачая с Зангою, ожидать прибытия главных сил»[731]. Кавказский гренадерский полк отправили вперед занять провинцию Шурагель и по пути соединиться с Тифлисским полком, шедшим из Лори и Бамбака. 10 июня произошла первая стычка с персами, которая переросла в серьезное столкновение, закончившееся захватом персидского лагеря у Гюмри. 12 июня туда подтянулись главные силы: Кавказский гренадерский и Саратовский пехотный полки в полном составе, два батальона Тифлисского полка, шесть рот 9-го егерского полка, Нарвский драгунский полк, 450 терских и донских казаков при двенадцати орудиях.

Стратегическая обстановка требовала от Цицианова наступательных действий. 19 июня 1804 года он форсированным маршем подошел к Эчмиадзину, взятие которого рассматривалось как первый этап «покорения» Эриванского ханства. Последний переход составил 44 версты по раскаленному каменистому плоскогорью. Войска настолько устали, что, согласно рапорту, к месту стоянки «не более как по 60-ти человек прибыло в каждом батальоне со знаменами со своими, а прочие лежали по дороге и едва к полуночи собрались; обозы же иные пришли и на другой день»[732]. Такая спешка в непосредственной близости от противника могла дорого обойтись русским, но главнокомандующий торопился занять священный центр, что сразу давало ему большие преимущества в переговорах с восточными владетелями и оказывало огромное влияние на армян. Однако заночевать в монастыре русским не удалось: авангард был встречен пальбой засевших в нем персов, а бросать в атаку измученных переходом солдат не было никакой возможности. Основные события развернулись на следующий день, 20 июня, когда произошло первое крупное столкновение русских и персидских войск.

Картину боевых действий можно представить по рапортам и мемуарам, а также по планам, которые во многих случаях являются настоящими художественными произведениями. Руки штабных офицеров аккуратнейшими тонкими линиями выводили траектории движения частей, указывали их расположение в разные фазы боя. Разными цветами раскрашивались прямоугольнички и квадратики с номерами полков и батальонов, пехота отличалась от кавалерии специальными значками. Цветами обозначались водоемы, строения, растительность, горы, складки местности и т. д. Эти аккуратные и стройные планы можно расценивать как альтернативу хаосу сражения: четко очерченные геометрические фигуры показывали группы грязных и оборванных солдат, а пунктирные или штриховые линии — метания конных масс, часто не единожды стремительно налетавших на противника и столь же стремительно откатывавшихся назад. Земляные укрепления, зачастую представлявшие собой насыпи с креплением из подручных предметов (хворост, детали разломанных строений и обозных повозок), выглядели на этих рисунках правильными многоугольниками. Окопы на планах смотрелись аккуратными зигзагами, тогда как в жизни нередко это были залитые водой канавы или осыпавшиеся ямы. Именно так выглядит «План сражению, бывшему при армянском монастыре Эчмиадзине между войсками Российско-Императорскими, предводительствуемыми господином генералом от инфантерии князем Цициановым, и персидским, предводительствуемыми шахским сыном Аббас-Мирзою. Июня 20-го 1804 года». Персидские войска, разделенные на семь колонн, на плане показаны продолговатыми кляксами с округлыми краями, тогда как российские войска и казаки отмечены ровными прямоугольниками. Так, вероятно, проявилась разница между регулярными и организованными русскими войсками и иррегулярными и «беспорядочными» персидскими.

Русские войска (два батальонных каре) встали между собственно Эчмиадзином и монастырем Шогикат линией длиной чуть более 400 метров, между ними расположилась конница. Еще три каре прикрывали вагенбург[733]. В изложении самого Цицианова события в районе Эчмиадзинского монастыря выглядели следующим образом. Сразу после прибытия русский корпус был атакован персами (около 18 тысяч человек). Первые налеты конницы стали серьезным испытанием для солдат, многие из которых не имели боевого опыта. Однако дружные залпы и щетина штыков сделали свое дело: противник откатился и два дня держался в буквальном смысле слова на расстоянии пушечного выстрела от русских позиций. Персы даже начали отступать за реку Араке, но воспрянули духом после подхода многочисленного ополчения эриванского хана. Цицианов усилил защиту обоза, а с остальным отрядом, «составленным из 4 каре, двинулся к персидскому лагерю, в противоположной стороне Эривани стоявшему. Во время же следования… с войсками чрез труднейшие ущелья и чрезвычайно гористые места, защищаемые множеством персиян… встречен был ружейным огнем и стрельбой из фальконетов». Несмотря на это, егеря, «составлявшие авангардное каре, со всех мест сбили неприятеля. Наконец, достигнув высокой скалистой горы и затруднительной по крутизне своей и излучинами лежащей на ней дороги, куда собрались почти все Баба-хановы войска, командуемый полковником Козловским батальон гренадер штурмовал гору, и Козловский, не взирая на 50-саженную высоту ее, покрытую каменьями и крутыми утесами, первый взлетел на оную». Персидская армия потеряла всякую способность к сопротивлению и бросилась в бегство, оставляя в руках победителей множество трофеев. На этот раз добычу составило всё, что находилось в персидском лагере, — огромные запасы провианта, несколько десятков верблюдов, сто пудов пороха. При этом русские потеряли всего одного убитым и 37 ранеными. Противник был так устрашен, что не оказал серьезного сопротивления при обороне предместий Эриванской крепости, которые попали в руки русских без больших потерь[734]. А вот как этот же бой описан в воспоминаниях генерала С.А. Тучкова: «Лишь только персияне приметили мое движение, как, оставив свой лагерь, заняли лежащие на пути моем высоты. Потом, бросивши их с великой поспешностью, окружили меня со всех сторон. Но скорое построение из колонн двух каре в положение перекрестных выстрелов, и картечных, и ружейных, очень скоро их опрокинуло. Они отступали, собирались, нападали, ретировались и так водили меня с места на место до самого вечера. Я не имел конницы и потому не мог их преследовать. Одни только пушки заставляли их часто отступать»[735].

Сопоставление различных материалов позволяет восстановить следующую картину событий: в первый день сражения при Эчмиадзине русские войска были разделены на две части. Первая, предназначавшаяся для штурма монастыря, состояла из двух гренадерских батальонов и егерского полка. Командовал ею сам Цицианов. Вторая часть, из трех пехотных батальонов и полка драгун, под начальством генерала Тучкова заняла позицию, позволявшую прикрыть штурмовую группу от удара многочисленной персидской конницы. Но атака противника оказалась столь мощной, что русскому корпусу пришлось соединить свои силы ценой оставления без защиты собственного лагеря. Впрочем, Тучкову удалось вовремя отправить отряд, изгнавший персов из вагенбурга. На следующий день сражение продолжилось. «…Персияне атаковали нас со всех сторон… Мы стали неподвижно в каре, имея внутри оного слабую нашу конницу. Они перестреливались с нами на дальнем расстоянии, так что едва их ружейные пули могли достигать к нам почти без вреда. Артиллерия наша редко имела случай действовать, потому что они сгущенными толпами старались не приближаться на пушечный выстрел, а продолжали перестрелку, рассыпавшись. Одна их конная артиллерия (если только так можно назвать фальконеты, возимые на верблюдах) иногда нам вредила. Легкой или заменяющей конную артиллерию у персиян являются продолженные фальконеты, по большей частью железные, от 1 до 2 фунтов калибра, из которых стреляют они свинцовыми ядрами. На седле верблюда передняя лука сделана из весьма толстого дерева, укрепленного со всех сторон железом. Посредине ее находится скважина, в которую вставляется железный стержень, раздвоенный вверху, и пушка утверждена запорами своими посредине оного так, как обыкновенно утверждают фальконеты на корабельных бортах. Ее можно оборачивать во все стороны, возвышать и опускать дуло. При каждом седле утверждено маленькое красное знамя, по сторонам кожаные сумы с зарядами, а на седле канонир, имеющий в руках пальник и прочую принадлежность. Они обыкновенно по нескольку десятков следуют один за другим в один ряд, довольно скоро занимают назначенные им места. Когда остановятся, то канониры дергают своих верблюдов за особые шнуры, при уздах прикрепленные, отчего все верблюды ложатся на землю, подогнув ноги под брюхо. Тогда канониры с них сходят, ложатся за верблюдами, заряжают свои пушки и действуют. Сии животные довольно стойко выдерживают пушечные ядра, так что если убьют одного верблюда, другой, находящийся подле него, остается неподвижным. Но гранаты весьма их пугают, и нередко случалось, что от одной удачно выпущенной гранаты целая такая батарея рассеивалась по всему полю, оставя своих канониров на месте»[736].