Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба - Макс Мах

А утром возникли другие дела и заботы, и постепенно мысль о книге отступила в сумерки дальних пределов памяти и вернулась к свету осознания лишь много времени спустя, когда он во второй раз достиг Саграмонских Ворот, впрочем, лишь затем, чтобы убедиться, что зима закрыла перевал и ему нет пути во Флору. И тогда Карл разбил лагерь среди горных сосен, росших ниже по течению Ледницы, и еще при свете дня успел написать первую страницу своего «Путешествия в страну убру».

Он сидел у костра и писал о дорогах, вернее о той единственной дороге, которая вела его всю жизнь. Но, возможно и даже наверняка, он писал не об этом, а о жизни, «ведь дорога состоит не из песка и глины, а из дневных переходов идущего по ней человека».

«Да, – подумал Карл, соглашаясь с тем, что сам же и написал много лет назад, начиная свою хронику. – Да, это так».

И сразу же исчезло наваждение, сотканное перед его взором памятью и бессонной ночью. Растаяли существовавшие только в его воображении зимние пейзажи долины Ледницы, и лист желтоватого пергамента, на котором его собственная рука выводила квадратные буквы, созданные мудрецами давным-давно исчезнувшей Трейи. И костер, около которого он тогда сидел, исчез тоже. Оказалось, что Карл стоит на внешней галерее южной башни и смотрит на то, как восходит над восточным гребнем солнце.

«В полдень», – сказал ему на прощание Людо.

«Три часа», – мысленно напомнил себе Карл, окончательно возвращаясь к миру и заботам его.

«Теперь, вероятно, мне следует разбудить Дебору, – подумал он. – Ведь она обязана там быть, потому что…»

Но Карл не додумал эту мысль, потому что почувствовал, что уже не один.

Шаги адата за его спиной были практически неслышны, хотя, казалось бы, огромный зверь просто обязан сотрясать мир, сквозь который шел. Но, как бы бесшумно ни ступал адат, Карл его «услышал», почувствовал и повернулся к нему лицом.

«Доброе утро, приятель», – почти весело подумал Карл, вдруг ощутивший уверенность, что сейчас они могут «говорить» без церемоний.

«Ты весел». – Адат смотрел на него с тем интересом, который более присущ ребенку, чем чудовищу.

«Почему бы мне не быть веселым?»

«Ты прав, Боец, веселись!» – Адат оскалился, и Карл понял, что видит невероятную вещь – добрую улыбку самого опасного хищника в мире.

Скрипнула дверь, и в арсенальные покои, стены которых от каменного пола до высокого деревянного потолка были увешаны доспехами и оружием, вошла Дебора. Свет из-за спины Карла падал на нее, облекая в подобие сияния, – или это сама она источала свет, способный поспорить с солнечным? Карл смотрел на нее не в силах отвести взгляда. Она была прекрасна сейчас. Возможно, такой царственно красивой Деборы Карл не видел никогда прежде. В ее широко раскрытых глазах еще жила тень бури, пережитой ею накануне, но одновременно в этих серых бездонных омутах ощущались сила и решительность – непременные спутники тех, кто занимает трон по высшему праву, а не благодаря причудливой игре случая. Сейчас перед Карлом предстала истинная принцесса из дома Вольхов, достойная править и повелевать. Однако губы Деборы, одетой в простое ночное платье, таили в себе рождающуюся прямо на его глазах улыбку. И это сочетание – соединение несовместимого, любви и силы, суровой властности и счастья – было настолько потрясающим, что Карл понял: что бы ни случилось затем и как бы ни легли в будущем тайные тропы Судьбы, он никогда уже не забудет того, что даровали ему увидеть в это утро светлые боги Высокого Неба. И именно такой, властной и прекрасной, исполненной света и излучающей свет, напишет он Дебору тогда, когда наконец сможет остаться один на один с холстом и красками.

– Доброе утро, княгиня, – поклонился Карл, стараясь быть предельно серьезным. – Надеюсь, вы вполне отдохнули, ведь нас ожидает длинный день.

– Скажи, Карл, – Дебора внимательно следила за его глазами, – ты действительно относишься ко мне так, как мне показалось?

– Ты хочешь спросить, люблю ли я тебя? – вопросом на вопрос ответил он. – Да, Дебора, я тебя люблю. И ведь вам, ваше светлое высочество, вероятно, понадобится кто-то, на чью руку вы сможете опереться.

– Я должна рассматривать ваши слова, герцог, как формальное предложение руки и сердца? – Голос ее был холоден и прозрачен, как горный хрусталь, но одновременно, как солнце в хрустале, жила в нем еще не родившаяся счастливая улыбка.

– Если вы готовы их принять, сударыня. Только называйте меня пока графом. Пожалуйста.

– Хорошо, граф, – кивнула она, и ослепительная улыбка вспыхнула на ее прекрасных губах. – Хорошо, я принимаю вашу руку и ваше сердце тоже. Ведь должно же быть у меня хотя бы одно. Мое-то давно уже принадлежит вам…

2

Лошади бежали плавной рысцой, готовые, однако, в любой момент сорваться в галоп. Эти славные животные чувствовали, что всадники торопятся. И это было правдой, Карл тоже ощущал нервное напряжение, охватившее его спутников, но сам он никуда не спешил. Чувство времени и расстояния никогда его не подводило, не должно было обмануть и теперь. Он знал: если не случится ничего непредвиденного, они прибудут на место вовремя. И значит, не стоило разрушать спешкой гармонии великолепного летнего дня, плавного бега лошадей и дивных пейзажей, неторопливо сменявших друг друга по обеим сторонам дороги. Выехав около часа назад из «закатных» ворот Флоры, к полудню они непременно должны были добраться до Чистого Места – опушки на краю Священной рощи, где Карлу предстояло окончательно стать герцогом Герра.

Подумав о предстоящем возложении регалий, Карл посмотрел на Дебору, скакавшую рядом с ним на серой в яблоках кобыле-трехлетке, и, словно почувствовав его взгляд, женщина, до тех пор смотревшая прямо перед собой, обернула к нему свое прекрасное лицо. Сейчас голову Деборы туго обтягивал платок из белоснежного, шитого серебром шелка и украшала изящная шляпа с широкими загнутыми полями. Встречный ветер, напоенный ароматами цветущих садов, играл цветными лентами, повязанными вокруг узкой высокой тульи, и как будто случайно выбившимся из-под платка длинным русым локоном.

Взгляд ее дивных глаз встретился с его взглядом, и Карл понял, что прошедший день неожиданным образом не только вернул ему душевное равновесие, но и показал, насколько же он был неспокоен в последнее время. Конечно, вопросы, тревожившие его, не растаяли как дым, и таинственные, но грозные враги не превратились в тени. Однако теперь Карл ощущал, что все в нем и вокруг него встало наконец на свои места. Порядок восстановлен, и жизнь вновь обрела не то чтобы утраченный, но ставший вдруг каким-то размытым, невнятным смысл. Закончился еще один урок, преподанный ему Хозяйкой Судьбой. И оказалось, что Карл способен и на сильные чувства – о чем он почти забыл, – и на душевный покой. Оказывается, он мог, как и другие люди, испытывать и волнение, и гнев, и любовь. И дело не в том, что Карл никогда их не испытывал прежде. Испытывал, конечно. Однако, по-видимому, пришло время ему об этом напомнить. Вот Хозяйка и напомнила.