Меридон, или Сны о другой жизни - Филиппа Грегори

— И тем не менее я увезу эту леди, — улыбаясь, сказал Уилл. — Там ее дом. А силой заставить сделать то, что она не хочет, так же легко, как унять ветер. Она сама решила уехать туда. И я помогу ей.

Я послала ему счастливую улыбку.

— Сейчас мне только нужен Кей, — рассмеялась я. — А мистер Тайк заберет своего гнедого. Пожалуйста, наденьте на мою лошадь мужское седло.

Грум вздохнул, но побежал в конюшню за лошадьми. Скоро он вернулся, ведя их обеих под уздцы.

— Что мне сказать леди Хаверинг? — нерешительно спросил он.

— Скажите, что ее милость приказала вам отдать ей лошадь. Разве вы могли ослушаться ее? — посоветовал Уилл.

— Но они спросят, где она взяла одежду! И седло лорда Пери… — отчаянно говорил парень.

— Черт побери, поехали с нами. — Я вдруг потеряла терпение от всей этой чепухи. — Берите лошадь и поехали с нами. Мы едем в Вайдекр. Там и для вас найдется работа.

Уилл в изумлении смотрел на меня.

— Почему бы и нет? — спросила я. — По-моему, это прекрасно согласуется с твоими радикальными взглядами. Мы освобождаем работающего человека от его рабства.

Уилл рассмеялся одними глазами.

— Бери лошадь, — сказал он. — Кстати, как тебя зовут?

— Джерри, — радостно ответил грум уже из конюшни. — Я могу взять одну из лошадей лорда Перегрина?

— Конечно нет. Тебе понадобится рабочая лошадь, — объяснил Уилл. — Ты же не на пикник собираешься!

Сияющий Джерри появился в дверях конюшни, ведя под уздцы молодого вороного жеребца.

— Нам пора отправляться, — скомандовал Уилл. — Сара, когда они могут хватиться вас?

— Не раньше восьми.

— А сейчас, должно быть, около шести, — решил он, глядя на небо. — Я бы дал целую гинею, лишь бы уже оказаться дома.

Он помог мне взобраться в седло, Кей радостно гарцевал на месте, навострив ушки.

— Смотрите, он словно понимает, что поскачет домой, — удивился Джерри. — Это замечательное животное, я таких никогда не видел.

— Поехали, нам надо выбраться на портсмутскую дорогу. Ты можешь показать нам путь? — спросил Уилл.

Джерри кивнул, и копыта лошадей звонко застучали по мостовой. Уилл заботливо глянул на меня.

— Надень, пожалуйста, поглубже шляпу, а то холодно. Ты что-то ужасно бледная.

— Мне очень хорошо, — успокоила я его.

На углу Дэвид-стрит мы помедлили. Из трубы шел дымок, видно, Эмили затеяла свою утреннюю суету на хозяйской кухне. Эмили! Единственный человек, который был добр здесь ко мне. Она видела мои прогулки с Уиллом и никому не рассказала о них. Она помогла мне дотащить Пери до постели. Она сидела со мной ночь за ночью, вытирала мой потный лоб, а днем топила камин, мыла посуду и никогда, ни разу в жизни не слышала ни слова благодарности за все это. Через несколько лет леди Кларенс отправит ее в работный дом, как она всегда поступала со слугами.

— Эмили, — проговорила я вслух. — Я беру с собой Эмили. Я не должна оставлять ее в этом доме, ей следует жить в Вайдекре вместе с нами.

— Ты берешь свою служанку? — Лицо Уилла выражало неподдельный гнев. — Ты, оказывается, уже жить не можешь без горничной?

— Нет, ты просто дурак. Она была единственным человеком, который хоть на пенни заботился обо мне. Она должна жить с нами в Вайдекре. А сейчас она может сесть позади Джерри на его лошадь.

Я соскользнула с лошади, бросила поводья Уиллу и прежде, чем он успел возразить, уже взбежала по ступенькам дома и забарабанила в дверь. Я услышала, как испуганно простучали по полу каблучки Эмили и как она на бегу приговаривала сама себе:

— Но мне не позволяется открывать самой двери, как же быть…

Тут она распахнула дверь и увидела меня.

— Сара! — воскликнула она. — Извините, пожалуйста, я хотела сказать — ваша милость.

— Ш-ш-ш! — прошептала я, невольно улыбаясь. — Захватите свою одежду и все деньги, какие есть. Вы можете сбежать отсюда со мной, если хотите. Я возвращаюсь к себе домой в Суссекс. Там найдется работа и для вас — не очень тяжелая и справедливо оплачиваемая. Вам она понравится. Хотите поехать?

— Хочу, — решительно тряхнув головой, сказала Эмили. — Черт меня побери, хочу!

И, круто повернувшись, она храбро бросилась к главной лестнице и побежала за своими вещичками на чердак, где была ее комната.

Я вышла на улицу. Занимался холодный зимний день, хороший день для путешествия, и я ласково помахала Уиллу, глядевшему на меня.

Теперь я не боялась ничего, меня не заботило, что меня увидят или поймают. С того момента, как там в парке я лежала в объятиях Уилла, я перестала бояться всего. У меня исчез всякий страх. Я не боялась ни леди Хаверинг, ни бедного Пери. Я знала наконец, кто я и где мое место.

Сзади меня послышался легкий шум, и в дверях появилась Эмили, в одной руке она держала небольшой дорожный саквояж, в другой — клетку со скворцом.

— Можно, я возьму его? — тревожно спросила она. — Он у меня уже год и так чудесно поет.

Я глянула на Уилла, и смех задрожал у меня в горле.

— Конечно можно.

Эмили осторожно закрыла за собой дверь, и мы пошли к лошадям.

Джерри ловко подсадил Эмили, затем приторочил к седлу ее саквояж и клетку и уселся сам. Уилл не выказывал никаких признаков нетерпения или спешки.

— Ты готова, дорогая? — ласково спросил он меня, и я покраснела, как будто была застенчивой влюбленной девушкой. — Ты не забыла взять ни знакомого трубочиста, ни комнатную собачку?

— Не забыла, — ответила я и почувствовала, как где-то внутри меня рождается смешок. — Пожалуйста, скажи мне поскорей, что ты очень любишь скворцов.

— Обожаю, — ответил он, и его глаза светились любовью.

Джерри велел нам держаться южного направления. Мы через Грин-парк выехали на Уоксхоллскую дорогу и оказались в совершенно не известной мне части города, немного напоминавшей деревню. Около каждого домика были грядки или небольшой хлев, и часто попадавшиеся нам навстречу телеги везли на рынок бидоны с молоком. Но там же находились и большие величественные здания, казавшиеся непомерно огромными рядом с приземистыми лачугами. По Уоксхоллскому мосту мы переправились через какую-то реку. Когда мы скакали через мост, Кея ужасно испугало эхо находившейся под нами пустоты.

Туман раннего утра медленно поднимался над землей, и река казалась совсем перламутровой. Скользившие по ней рыбачьи лодки и небольшие парусники тихо рассекали ровную поверхность. Видневшийся позади нее город сверкал под утренним солнцем, как новый Иерусалим.