Простыми словами. Интервью - Ирина Коростышевская

Неужели вы думаете, что достойное образование наших детей способно изменить годами сложившийся в России менталитет?

Думаю, что да, но не так скоро. Лет через 25—30 коррупции чиновничьего аппарата и силовых структур не будет. Посмотрите на сегодняшних чиновников — сколько среди них бездарей, непрофессионалов и просто тупых людей. Поэтому они иной раз и волокитят с бумагами, потому что просто не знают, что с ними делать. Они не изучали законов и не знают своих профессиональных обязанностей.

А как вам работается с женой? Ведь последние пять лет вы с ней — компаньоны?

Замечательно. Мне очень повезло в третьем браке. Все друзья шутят: десять лет прошло, у тебя должна быть смена караула. «Нет, — отвечаю им, — смены караула не будет». Я не чувствую пустоты, живя с этой женщиной, я не чувствую, что впереди стена. В третьем браке мне повезло больше, чем за предыдущие два. И что самое интересное — мы нашли общий язык даже в бизнесе, хотя говорят, что муж и жена сработаться не могут. А мы всем доказали, что смогли. Потому что процент доверия к жене выше, чем к любому партнеру.

У Инги Александровны сильный характер?

Очень. Инга — сильный, принципиальный, постоянный и ответственный человек. Сочетание таких качеств для женщины уникально.

Почему? Потому что они мужские?

Кто сказал, что это мужские качества? А Жанна д'Арк? А Роза Люксембург? Эти качества свойственны сильному и умному человеку, будь он хоть мужчиной, хоть женщиной. Дуракам бесполезно давать эти качества — они их разбазарят. Беспомощные женщины вызывают у меня только сожаление. Настоящая женственность не в слабости и не в беспомощности.

Вам не страшно от своей принципиальности?

А по-другому не выживешь. На пьедестал легче встать, чем потом на нем удержаться. Потому что на лидера всегда выпадает больше — и хорошего, и плохого. Лидер есть лидер. Пока ты бежишь в массе, тебе никто не подставит подножку и почти никто не толкнет в спину. А когда ты не в массе, ты должен быть готов ко всему.

Спасибо за разговор, Александр Федорович. Я поняла, почему так хотелось увидеть вас.

Так вот теперь ответь мне, я — вампир или донор? Я отдаю себя людям или поглощаю их?61

Совладелец и финансовый директор компании «Фасад» Марк Юрьевич Болдов относится к тому редкому типу мужчин, рядом с которыми никогда не бывает страшно, и в то же время никогда не знаешь, чего от них ждать.

При всем его потрясающем артистизме и безграничном обаянии в нем нет ни капли показного и пафосного.

Он разный, причем его настроение меняется так стремительно, что я иногда сомневаюсь, успевает ли он сам понять, какой он сейчас.

Он не терпит шаблонов и разрывает стереотипы в главном, при этом достаточно консервативен в мелочах и на все имеет свое собственное суждение.

— Мнение, — поправляет меня Марк. — Будь точнее в формулировках. Я никого не сужу и потому имею мнение, а не суждение. Много лет назад я понял, что судить кого-то бессмысленно. Вот смотри (он раскладывает три разные фигурки на моем столе): все эти вещи по-своему красивые, но одну выберешь ты, другую выберу я, третья понравится кому-то еще. Фигурки-то от этого хуже не становятся.

Каждый раз, когда Болдов что-то рассказывает, он рисует. На большой доске в своем кабинете, на салфетках в ресторане, на альбомных листах в кабинетах архитекторов. Он говорит, что так, с чертежами и графиками, ему удобнее понимать любую ситуацию. Причем, что меня всегда поражает, так это то, что, разлиновывая разноцветными маркерами доску и полностью находясь внутри проблемы, он каким-то непостижимым для меня образом умеет слышать и видеть все, что в это время происходит у него за спиной. Не отвлекаясь от чертежей, он раздает подчиненным новые задания: «Саша, ты обязан видеть этот объект в восемь утра и в десять вечера, Андрей, к завтрашнему дню я хочу знать полный результат, Света, быть женщиной и не уметь этим пользоваться в работе с клиентами — глупо». Миловидная Света пытается возразить: «Но, Марк Юрьевич, я же замужем…». «Я не прошу тебя целоваться с ними в губы», — отрезает Болдов.

«Один раз я побывал на его планерке, — рассказывает Юрий Петрович Болдов, доцент ЮУрГУ и папа Марка. — Второй раз не хочу. Он очень жесткий. Он игрок. Он мыслит эшелонами. Вы посмотрите, сколько он сделал, ведь на проспекте Ленина нет практически ни одного здания, окна которого не установила бы компания „Фасад“. А остекление Краеведческого музея, Пригородного вокзала, Ледового дворца „Молния“, практически всех автосалонов? Я хорошо понимаю, что все крупные дела требуют серьезного риска».

— Вас пугает ритм, в котором работает Марк? — спрашиваю Юрия Петровича.

— «При чем здесь ритм? Если бы ему нравился только ритм, он работал бы с отбойным молотком — ритм тот же, ответственность другая».

Когда строили офис-центр «Мизар», Марк Болдов был единственным, кто не побоялся воплотить чертежи купола в жизнь. Каждое утро (а это мне достоверно известно) он поднимался на восемнадцатый этаж, чтобы лично контролировать весь процесс. Пешком, по лестнице без перил, потому что никаких лифтов тогда не было. И все это, вся эта жесткость, решительность и нагрузки — после серьезной, накануне перенесенной операции на позвоночнике.

— Скажи мне честно, ты гордишься тем, что уже сделано? — однажды спросила я у Болдова.

— О чем ты говоришь, ну что такого особенного я сделал? — смутившись, ответил мне Марк.

В нем удивительно сочетаются смелость и абсолютное неумение себя хвалить. В нем вообще очень много несочетаемых качеств. Он может долго мучиться, выбирая цвет машины, и не раздумывая принять решение об участии в новом проекте, он будет терзать себя (практически буквально, до искусанных пальцев) сомнениями, быть или не быть, делать или не делать, тратить или экономить, верить или не верить, и в то же время оставит новую машину просто так, у обочины в аэропорту. Он может сказать, что придет в шесть и прийти на следующее утро в десять, но будет искренне злиться из-за чьей-то непунктуальности.

«У Марка все шиворот-навыворот, — улыбается Юрий Петрович. — Сначала сделает, а потом поставит перед фактом: папа, я купил новое оборудование, папа, я купил землю — буду строить загородный поселок. Влиять на него бесполезно, он лидер, заводила — и в классе, и в институте. Он даже слова произносит так, как ему удобнее, коверкает их, как в детстве. Вместо «сифон» говорит «сельфон».

— Думаю, что я принял правильное решение, — сообщает мне однажды Марк по телефону. — Пятая точка мне подсказывает, что надо делать именно так.