Простыми словами. Интервью - Ирина Коростышевская

Свободу.

Самая большая ответственность в хоккее на ком?

На вратаре. Ошибку нападающего увидят пять человек, ошибку защитника — половина дворца, ошибку вратаря увидит весь дворец. Вратарь — это половина команды.

Ваш младший ребенок — вратарь. Вы и старший сын — нападающие. Для вас это конфликт?

Для меня да. Я не хотел, чтобы Данил был вратарем, но он меня победил. Хотя у меня много друзей — вратарей: Андрей Мезин, вратарь сборной Белоруссии, Коля Прохоркин, бывший вратарь «Трактора». С точки зрения игрока в поле, вратарь — это чародей, он на своей волне. Великий тренер Анатолий Тарасов говорил: «Трудно понять мальчика, который встает в рамку для того, чтобы в него бросали камнями». У полевых игроков есть мнение, что вратарь всю игру видит со стороны спины. Данилу было лет семь, когда я привел его на лед. Смотрю: он катается, катается и к воротам. Говорю тренеру: «Костя, как только он еще раз туда встанет, палкой его гони». Но у нас не получилось отговорить его.

Когда я смотрела «Легенду 17», у меня градом катились слезы в двух эпизодах. А у вас?

Комок в горле был, когда Тарасову запретили ехать на игру в Монреаль, и он палкой во дворе чертил тактические схемы.

Вас тренировали в детстве, как в фильме?

По-разному нас тренировали. Однажды вся школа «Трактора», в которой я занимался, поехала в лагерь на Малом Сунукуле. Там был гимнастический городок, в котором наши тренеры решили в нас повоспитывать характер. Намешали шишек с грязью, и перед всей этой кучей поставили гимнастического коня. Мы должны были сделать кульбит, перепрыгнуть через коня и во все это упасть. «Чем выше кульбит, тем больше брызг. Чем больше брызг, тем сильнее характер», — сказал тренер.

И вы не взбунтовались?

Никто не взбунтовался. Для нас тренер был царь и бог. Это сейчас игроки пытаются спорить, говорить, что к ним как-то не так относятся. Как не так? Тренер — это твой царь, который дает тебе работу, возможность заниматься любимым делом и еще платит за это хорошие деньги.

Как вы относитесь к тому, что команде «Трактор» выделили из резервного фонда двести миллионов рублей?

У финансистов нет такого понятия — резервный фонд. Есть доходы, есть дополнительные доходы, есть внебюджетный фонд. Сейчас много говорят о том, что надо финансировать команды. Мы тоже тратим муниципальные деньги на школы, чтобы наши пацаны не пропадали. Наверно, ни один другой город не содержит такое количество муниципальных школ: четыре хоккейные, все спортивные. В городах, где есть Роснефти, Газпромбанки, эти школы входят в состав клубов и финансируются ими. А мы своих ребятишек содержим сами. Сейчас выстроена такая система: мальчишки приходят в молодежную команду, после — в высшую хоккейную лигу, и потом попадают в «Трактор». И это гораздо дешевле, чем покупать игроков на стороне, как делают другие клубы. Быть «Трактору» или не быть, решать не надо. Команда, которая создавалась после войны нашими дедами, проросла в девяностые в безденежье, сейчас — лучшая лига, отличный дворец, стабильное финансирование.

Новый тренер команды «Трактор» — профессионал?

Да. Анвара Гатиятулина уважают игроки, слушают его. Валерия Константиновича Белоусова тоже слушали беспрекословно. У него всегда были любимчики, но это нормально воспринималось в команде, потому что в целом он был очень справедливым тренером.

У вас есть любимчики среди подчиненных?

Мне кажется, что у каждого руководителя они есть. Мне нравятся смелые люди, нравится, когда человек отстаивает свою точку зрения. Но я, наоборот, отношусь к «любимчикам» тщательнее и строже. Есть люди, к которым испытываешь симпатию как к человеку, с которыми приятно общаться, но если они тебя подводят, то они вдвойне виноваты.

Вы любите балет?

Кого?

Балет.

(Смеется.) Вы так тихо спросили, что я не расслышал.

По воспоминаниям Татьяны Тарасовой, ее отец обожал балет, смотрел все постановки в Большом театре и рассматривал сцену как поле для игры.

Великие люди умеют видеть параллели во всем. Мне было лет пятнадцать, когда Анатолий Владимирович Тарасов приехал к нам в Челябинск давать показательные уроки для наших тренеров. Показывал, как надо работать на льду, на земле. Сначала у нас была тренировка на льду, а потом мы поехали в парк Гагарина. Там, где сейчас стадион Елесиной, раньше был старенький футбольный стадион, и мы на нем под руководством Анатолия Владимировича начали делать достаточно оригинальное упражнение. Оно называлось «бить канадцев» — надо было разбежаться и со всей силы удариться плечом в сосну. Если шишки посыпались, упражнение у тебя получилось.

Каким он был, вы запомнили?

Он тогда уже не очень хорошо ходил, у него были больные ноги, на льду он присел на колени и на коленях крутился, пока мы тренировались.

С кем еще из великих людей вы хотели бы познакомиться?

С Алексашкой Меньшиковым.

Неожиданный поворот. Вы шутите?

Нет, я серьезно. Очень хочется узнать, как там на самом деле было. Ближайший помощник Петра, ворюга несусветный, гуляка, разграбивший всю казну. Петр ему говорит: «Чтобы через два месяца флот был». И он ведь все выполнил. А это здание напротив Медного всадника? Дом для правительства построил гораздо скромнее, чем для себя самого. Васильевский остров, по замыслу Петра, должен быть изрезан каналами, как в Венеции, но Меньшиков про это «забыл», сделал по-своему и согласился получить за это наказание. Все это мы знаем из истории. А как было на самом деле? В действительности часто не так, как на самом деле.

Все-таки вам нравятся бунтари, Станислав Иванович. Что-то такое в вас самом запрятано.

(Смеется.) Хватит, Ирина Яновна, колоть меня.

Вам бабушка в детстве сказки читала?

Конечно. Мне обе бабушки читали сказки.

И какая была самой любимой?

«Жихарка».

Это которая про мальчика, которого хотела зажарить лиса, а мальчик попросил ее показать, как правильно свернуться калачиком?

«Жихаркина ложечка лучше всех, у нее ручка точеная, золоченая». Мне нравилось, что мальчик оказался таким умным.

Вас часто удивляют люди?

В хорошем смысле?

Да.

Меня удивляет, когда второе впечатление оказывается лучше первого. Бывает, что с первого взгляда человек производит впечатление достаточно посредственного и некомпетентного, и вдруг после какого-то эпизода мое мнение о нем меняется. Для меня обычно достаточно трудно поменять первое впечатление, и когда это происходит, я искренне удивляюсь.

Как любой житель нашего города, я знаю, что вам принадлежит идея объединения городов и вы активно эту идею продвигаете. Когда это все решится, не думаете ли вы, что некоторые города совсем не захотят к нам присоединиться?