Произведение в алом - Густав Майринк

Издали доносится шум. Он все ближе и ближе: народ возвращается с зеленых лугов. Завтра рабочий день.

Женщины несут усталых детей.

Одинокий прячет подарок в карман и растроганно сжимает старческую руку. Оглядывается на алтарь... И вновь таинственная аура умиротворенности окутывает его: «Все, идущее от сердца, рождено в сердце и пребывает в согласии с сердцем».

Он осеняет себя крестным знамением и направляется к выходу. Там, прислонившись к косяку полуоткрытой двери, его встречает вконец измотанный собственной бестолковой суетой и гомоном день. Свежий вечерний сквознячок разгуливает по костелу.

По мощенной булыжником мостовой с грохотом проезжают украшенные листвой телеги, полные веселых смеющихся людей.

В багряных лучах заходящего солнца ажурные аркады древних зданий кажутся еще более лёгкими и изящными.

Подперев плечом монументальный постамент возвышающегося посреди площади памятника, пришелец погружается в грезы: вот он, сгорая от желания поделиться со всем миром своей радостной вестью, кричит, и голос его души разносится все дальше и дальше...

И слышит он, как смолкает беззаботный смех. Здания рушатся, храмы обращаются во прах... Растоптанные, в пыли, лежат заплаканные лилии в монастырском саду...

Разверзаются недра земные, и демоны ненависти из преисподней обращают душераздирающий вопль свой к небесам!..

Пестик какой-то исполинской толчеи с сокрушительной силой раз за разом низвергается вниз, ровняя с землей город, дробя каменные глыбы, растирая кровоточащие человеческие сердца в тончайшую золотую пыль...

Мечтатель в ужасе трясет головой и слышит доносящийся из собственного сердца звонкий голос сокровенного Мастера: «Тот, кому никакое злое дело не покажется слишком низким и никакая златая гора - слишком высокой...

Вот человек бескорыстный, мудрый, решительный, истинно сущий».

Что-то уж слишком легок угловатый слиток для самородного золота...

Одинокий извлекает его из кармана. Человеческий позвонок!

23 СЕНТЯБРЯ

Свершилось. Теперь, когда моя система доведена до конца, страх более не властен надо мной.

Ни один человек в мире не сможет расшифровать мою тайнопись. И очень хорошо - есть возможность спокойно, без спешки, не опасаясь коварного удара исподтишка, все заранее продумать вплоть до мельчайших деталей с точки зрения самых различных областей человеческого знания. Эти записи будут моим дневником, куда я смогу, ничего не опасаясь, записывать все, что сочту необходимым для самоанализа. И шифр, обязательно шифр -одного тайника недостаточно, какая-нибудь глупая случайность, и все откроется...

Не забыть: самые тайные тайники - самые ненадежные. Как абсурдно все, чему нас учат в детстве! Однако с годами я научился смотреть в корень и теперь знаю совершенно точно, как подавить в себе эмбрион страха.

Одни утверждают, что совесть есть, другие отрицают; таким образом, для тех и других - это проблема и повод для дискуссий. Но истина всегда проста: совесть есть и ее нет - смотря по тому, верят в нее или нет.

Моя вера в совесть - это просто самовнушение. Ничего больше.

Здесь есть одна странность: если я верю в совесть, то она не только возникает, но и противостоит - сама по себе - моим желаниям и воле...

«Противостоит»! Странно! Итак, Я, которое я вообразил, становится напротив того Я, каким я его создал, и обретает отныне полную независимость...

Но точно так же, по всей видимости, обстоит дело и с другими понятиями. Например, стоит кому-нибудь заговорить об убийстве, и мое сердце начинает биться чаще, сам же я веду себя как ни в чем не бывало и нисколько не беспокоюсь, что смогут

напасть на мой след. А как же иначе? Во мне нет и тени страха -сомнений тут быть не может: слишком пристально я слежу за собой, чтобы это могло ускользнуть от моего внимания; а сердце -сердце начинает биться чаще... Ну и пусть его!..

Поистине из всего, что когда-либо выдумала Церковь, эта идея с совестью - самое дьявольское измышление.

Интересно, кто первый посеял эту мысль в мир?! Какой-нибудь грешник? Едва ли! А может, безгрешный? Так называемый праведник? Но каким образом праведник мог охватить разумом те инфернальные бездны, которые сокрыты в этой идее?!

Здесь, конечно же, не обошлось без какого-нибудь благообразного старца, который взял да и внушил идею совести - как пугало - чадам своим непослушным. Инстинктивная реакция старости, сознающей свою беззащитность перед агрессивным напором юности...

В детстве - очень хорошо это помню - я нисколько не сомневался, что призраки мертвых преследуют убийцу по пятам и являются ему в кошмарах.

«Убийца»! До чего же хитро составлено это словечко!.. «Убийца»! В нем так и слышится какой-то задушенный вопль.

По-моему, весь ужас заключен в букве «й», придавленной свинцовым «ц»...

И до чего ловко обложили люди с внушенным сознанием нас, одиночек!

Но я-то знаю, как нейтрализовать их коварные происки. Однажды вечером я повторил это слово тысячу раз, пока оно наконец не утратило свой страшный смысл. Теперь оно для меня как всякое другое.

Я очень хорошо понимаю, что эта бредовая идея о преследовании мертвыми может довести до безумия какого-нибудь необразованного убийцу, но только не того, кто анализирует, обдумывает, предвидит... Кто уже сегодня привык хладнокровно, так, чтобы сознание собственной безгрешности не дало течь, смотреть в стекленеющие глаза, полные смертельного ужаса, или душить в хрипящем горле проклятия, которых он втайне боится. Ничего удивительного - такое воспоминание может в любой

момент ожить и пробудить то, что принято называть совестью, ну а уж это пугало будет день ото дня расти как снежный ком, пока в конце концов не подомнет под себя незадачливого преступника и не раздавит его. И поделом!..

Что же касается меня, то я - нужно это признать без ложной скромности! - нашел абсолютно гениальный выход из положения. Отправить на тот свет двоих и уничтожить все улики - это может любая посредственность, но уничтожить вину, само сознание вины еще в зародыше - это... думаю, это действительно гениально...

Да, если ты - человек сведущий, то тебе можно только посочувствовать, тяжело тебе будет с психологической блокадой; я же судьбой не обижен, бремя знаний меня не гнетет - и слава богу, ибо человек разумный любой недостаток умудрится превратить в достоинство... Так и я предусмотрительно избрал такой яд, при отравлении которым агония протекает совершенно неизвестным мне образом. Вот она - анестезия неведением!..

Морфий, стрихнин, цианистый калий - их действие я знаю либо могу себе представить: корчи, судороги, внезапное падение, пена у рта... Но курарин! Я не имею ни малейшего понятия, как при отравлении этим ядом наступает летальный исход. Да и откуда мне это знать?! Читать об этом я, разумеется, не буду, случайная возможность что-либо услышать исключена. Ну кому сегодня знакомо хотя бы слово «курарин»?!