Незримый клинок. Хребет мира. Море мечей - Роберт Энтони Сальваторе

давно навестившем его в комнате, которую он снимал неподалеку от «Мотыги». Знают ли темные эльфы, что случилось? Придут ли они, чтобы спасти Вульфгара, а с ним, быть может, и Морика? Бродяга чуть было не проговорился о них Вульфгару, когда они были прикованы рядом, и удержался лишь потому, что варвар, похоже, был полностью погружен в свои воспоминания и вряд ли бы услышал, зато вполне мог услышать кто-нибудь другой.

Вот уж рады были бы городские власти, если бы помимо убийства смогли навесить на него и пособничество темным эльфам! Хотя какое это имеет значение. Последовал новый удар, после чего полуорк взялся за плеть.

Если эти дроу не придут, то Морика ждала весьма печальная участь, он это знал.

* * *

Робийярд отсутствовал всего несколько минут, но когда вернулся в комнату, где лежал Дюдермонт, над капитаном уже склонились все шесть жрецов, отчаянно проговаривая заклинания. Камербанн стоял чуть поодаль и руководил их действиями.

— У него горячка, — объяснил жрец, но Робийярд и сам видел, что лицо капитана раскраснелось и по нему струями льется пот. Он также заметил, что в помещении похолодало, а двое из шести жрецов заняты не исцелением Дюдермонта, а охлаждением воздуха.

— У меня есть заклинания, которые будут иметь тот же успех, — сказал маг. — Они очень мощные, но они в свитках на борту «Морской феи». Наверное, будет только на пользу капитану, если все жрецы сосредоточатся на лечении.

— Тогда беги, — сказал Камербанн.

Робийярд быстро создал межпространственный переход и через несколько мгновений уже был на корабле. Чародей стал лихорадочно рыться в свитках, свертках, магических предметах и вещах, которые он собирался зачаровать, когда будет время. Наконец он обнаружил свиток с тройным заклинанием сотворения льда, а также необходимые для него принадлежности. Проклиная себя, что не подготовился лучше, а также давая обещание завтра же приложить все силы, чтобы заучить все подобные заклинания наизусть, Робийярд ринулся через межпространственный переход обратно в комнату. Жрецы по-прежнему самоотверженно трудились, а старая травница натирала влажную грудь Дюдермонта густым белым составом.

Робийярд приготовил все необходимые составляющие — пиалу с ледяной кровью тролля, клочок меха большого белого медведя — и развернул свиток, расправив его на маленьком столике. Он с усилием отвел взгляд от умирающего Дюдермонта и, взяв себя в руки, начал неторопливо, нараспев произносить заклинание и совершать пассы. Он обмакнул указательный и большой пальцы в ледяную кровь тролля, потом зажал между ними клочок меха и трижды дунул на него, после чего бросил клочок в стену. Там, где клок шерсти коснулся поверхности, дробно посыпался на пол град, кусочки льда становились все больше, и вскоре капитан уже возлежал на новой кровати, высеченной из глыбы льда.

— Настал переломный час, — произнес Камербанн. — Жар слишком сильный, и я боюсь, что он убьет его. Кровь разжижилась и стала как вода. Еще несколько жрецов стоят за дверью, готовые сменить коллег, когда они выдохнутся, к тому же я послал гонцов с просьбой о помощи в другие храмы, даже к враждебным богам. — Увидев изумленное выражение лица Робийярда, жрец улыбнулся. — Они откликнутся, — заверил он. — Все без исключения.

Робийярд не был религиозным человеком, по большей части оттого, что, пытаясь в молодости найти божество, которое приняло бы его сердце, он был разочарован постоянными распрями и войнами между различными церквами. Поэтому он понимал, что Камербанн только что засвидетельствовал, насколько чтили здесь капитана Дюдермонта и его заслуги. Среди честных людей Побережья Мечей капитан завоевал себе такое уважение, что жрецы готовы забыть о соперничестве и взаимном недоверии и объединиться ради его спасения.

Как и обещал Камербанн, они пришли. Жрецы почти всех конфессий Лускана разделились на группы по шесть человек и не отводили от капитана.

Лихорадка прекратилась около полуночи. Капитан приоткрыл один глаз и увидел спящего рядом с ним Робийярда. Маг уронил голову на сложенные руки.

— Сколько дней? — слабым голосом спросил капитан, потому что понял, что произошло нечто странное, как будто он очнулся после очень долгого мучительного кошмара. К тому же хоть он и был укрыт простынями, но чувствовал, что лежит не на кровати: ложе было очень жестким, а вся спина — влажной.

Робийярд тут же вскочил, широко раскрыв глаза. Он потрогал лоб Дюдермонта и, убедившись, что он больше не горит, радостно улыбнулся.

— Камербанн! — тут же позвал он, отворачиваясь от смущенного капитана.

Это был лучший день в его жизни.

* * *

— Три круга, — донесся гнусавый голос Яркхельда, судьи городского совета, длинного тощего старика, явно наслаждавшегося своими обязанностями.

Каждый день этот человек обходил тюремные пещеры и указывал тех, кому пришло время попасть на Карнавал Воров, а также называл, исходя из серьезности их преступления иди же собственного настроения, время подготовки для каждого. «Кругом», как объяснил тюремщик, приходивший избивать Моряка, назывался обход вокруг площади, где проводился Карнавал, медленным шагом, то есть примерно десять минут. Выходило, что человеку, которому Яркхельд только что присудил три круга, придется в течение получаса терпеть издевательства толпы, прежде чем Яркхельд хотя бы начнет публичное слушание. Это делалось для того, чтобы потешить сброд, и Яркхельду, видимо, нравилось внимать довольным крикам черни.

— Значит, ты снова пришел бить меня, — сказал прикованный к стене Морик, когда в его пещеру вошел быкоподобный тюремщик.

— Сегодня тебя не будут бить, Морик Бродяга, — сказал тюремщик. — Они больше ничего от тебя не требуют. Капитану Дюдермонту ты больше не нужен.

— Он умер? — встревожено спросил Морик. Если капитан мертв, то их с Вульфгаром обвинят в убийстве с особой жестокостью, Морик же достаточно долго жил в Лускане и видел, как заканчивают люди, обвиненные в этом преступлении. Их казнили пытками, которые длились чуть ли не весь день.

— Не-а, — сказал тюремщик, заметно опечаленный. — Нет, в этом не повезло. Дюдермонт жив, и ему становится все лучше, так что тебя и Вульфгара казнят быстро.

— Какая радость, — откликнулся Морик. Тюремщик постоял, потом оглянулся, подошел вплотную к Морику и нанес ему несколько сильных коротких ударов по животу и груди.

— Думаю, судья Яркхельд довольно скоро отправит тебя на Карнавал, — сообщил он. — Так что хотел попрощаться.

— Благодарю, — как всегда саркастически отозвался Морик, за что получил удар в челюсть, от которого вылетел один зуб, а рот наполнился теплой кровью.

* * *

Силы Дюдермонта быстро восстанавливались, и жрецам с большим трудом удавалось удерживать его в постели. Они все еще читали над ним молитвы и заклинания, а старая травница приносила чай и целебные настои.

— Это не мог быть Вульфгар, — спорил