История Руси и русского слова. Опыт беспристрастного исследования - Вадим Кожинов

"Проживи Изяслав лишний десяток-другой лет, – писал М. С. Грушевский, – переживи он Юрия (Долгорукого, который был дядей-сверстником Изяслава. – В. К.)… и, быть может, история Киевщины не сложилась бы так печально". Иначе говоря, если бы Изяслав жил до 70-80 лет (он умер около 60-ти) и самим фактом своего существования и княжения оттеснил бы на второй план таких дурных людей, как Юрий Долгорукий (между прочим, он пережил Изяслава всего лишь на три года), а также его сын Андрей Боголюбский, центр Руси-де не переместился бы из Киева во Владимир…

М. С. Грушевский много говорит о «неприязни» утвердившегося во Владимире Андрея Боголюбского к Киеву, даже о присущем, мол, ему своего рода пренебрежении этим городом: «Конечно, Андрей мог добиться и киевского стола, но сделаться киевским князем ему было несподручно»; он предпочел его «бросить, как ненужную вещь, отдать первому попавшемуся», хотя вместе с тем "наложил на нее (Южную Русь. – В. К.) тяжелую руку и давал чувствовать ее при всяком удобном случае и унижая, гнетя Юг, старался возвысить себя и свою волость в глазах современников; эту политику провел он с обычною, ни перед чем не останавливающеюся энергиею и, нужно признаться, с немалым успехом" (цит. соч. с. 221; естественно высказать мысль, что этот «немалый успех» опирался на объективно-историческую потребность!).

То же самое М. С. Грушевский говорит о преемнике Андрея, владимирском князе Всеволоде Большое Гнездо. После смерти в 1194 году киевского князя Святослава (того самого, чье «золотое слово» звучит в «Слове о полку Игореве») "по родовым счетам старейшим приходился Всеволод, но Всеволод, подобно брату (т. е. Андрею Боголюбскому – В. К.), не желал вокняжаться в Киеве: это все та же политика пренебрежения, унижения Киева, которую практиковал раньше Андрей. По словам Суздальской летописи, Всеволод послал бояр своих в Киев «и посади в Кыеве Рюрика Ростиславича»…" (там же, с. 254) – то есть заведомо второстепенного князя, «державшего» до этого «провинциальные» Белгород и Овруч.

Многое в этих суждениях явно несерьезно (скажем, тезис о вероятной совсем иной судьбе Киева в случае более продолжительной жизни Изяслава Мстиславича). И, конечно же, дело не в неком недоброжелательстве Андрея Боголюбского к Киеву, а в том, что центр Руси в силу естественной исторической потребности или, вернее, необходимости переместился в ее, говоря условно, географический центр. Отсюда в XII-XIII веках Андрей Боголюбский и его преемники – Всеволод Большое Гнездо (был Владимирским князем в 1176-1212 гг.), его сын, герой знаменитого сказания о Китеже Юрий Всеволодович (1212-1238, с перерывом в 1216-1218 гг.), младший брат последнего, адресат знаменитого «Моления Даниила Заточника» Ярослав (1238-1246), его сын, Александр Невский (1252-1263), и т. д., – в той или иной мере правили (или хотя бы проявляли волю править) всей Русью от Киева до Новгорода. И из уже приведенных выше обращенных к «великому князю Всеволоду» призывов в «Слове о полку Игореве» ясно, что в Южной Руси жаждали поддержки из Владимира.

Но дело не только в неосновательности доводов М. С. Грушевского; важнее, пожалуй, понять, чем эти подчас даже странные попытки объяснить поведение владимирских князей продиктованы. М. С. Грушевский, как и ряд других украинских историков, стремился доказать, что Киевская Русь была созданием украинского народа, а государственность и культура Владимирской Руси (и ее преемницы Руси Московской) являли собою будто бы совершенно иную, новую реальность, созданную другим, «собственно русским» или, если воспользоваться словом, введенным в середине XIX века украинско-русским историком Н. И. Костомаровым (1817-1885), «великорусским» народом.

Никак невозможно отрицать, что во Владимир «ушли» именно киевские князья, обладавшие правом именно на киевский престол. Но М. С. Грушевский и его последователи ни в коем случае не хотят признать, что во Владимир переместились с юга отнюдь не только эти «пренебрегшие» Киевом «отщепенцы», но и очень значительная – и в количественном, и тем более в качественном смысле – часть населения, и, так сказать, самые основы государственности и культуры Руси. Русь, в сущности, как бы перелилась на север…

Между прочим, противореча самому себе, М. С. Грушевский все же констатирует, что во второй половине XII века «вместе с упадком политическим, Киевская земля падала – хотя далеко не в такой степени – и в отношении экономическом» (там же, с. 226); вполне уместно было бы добавить – и в отношении развития культуры. Однако едва ли стоит объяснять это действиями «нерасположенных» к Киеву князей Андрея и Всеволода. Русь «падала» в Киеве потому, что она «поднималась» во Владимире, что объяснялось, несомненно, перемещением государственной и – шире – национальной энергии во Владимир.

В конце концов, и митрополит Киевский перевел свою резиденцию во Владимир; здесь важно иметь в виду, что Церковь всегда в наибольшей степени – сравнительно с любым другим общественным институтом – стремилась сохранить свои сложившиеся устои, а, кроме того, Киев находился в два раза ближе, чем Владимир, к Константинопольскому патриархату, которому подчинялась русская Церковь.

Кстати сказать, Андрей Боголюбский еще в 1163 году пытался учредить самостоятельную владимирскую митрополию, но тогдашний патриарх Константинопольский Лука Хрисоверг отверг это предложение. Впрочем, Хрисоверг вообще явно не понимал или же не хотел понять сложившуюся к тому времени на Руси ситуацию, ибо в одной из своих грамот, отправленной около 1167 года Андрею Боголюбскому, он обращался к нему так: «преблагородивый княже Ростовский и Суздальский», а сидевшего тогда в Киеве (в течение всего лишь двух лет…) уже совершенно бессильного Мстислава Изяславича называл в той же грамоте «великим князем всея Руси».

Но позднее произошло то, что должно было произойти в силу самого хода истории: Владимирская Русь «перетянула» к себе митрополию. В 1210 году, менее чем через пятьдесят лет после неудавшейся попытки Андрея Боголюбского, тогдашний митрополит Матфей прибыл во Владимир и провозгласил брата Андрея, Всеволода Большое Гнездо, «старшим» среди русских князей. Следующий митрополит Киевский, Кирил I, уже проводит церковный собор 1227 года не в Киеве, а во Владимире, а один из самых выдающихся киевских митрополитов Кирил II (1247-1281) едва ли не главное внимание уделяет Владимиру и вступает в теснейшие отношения с Александром Невским (он и руководил торжествами в связи с восшествием князя Александра на великокняжеский владимирский стол в 1252 году и остался во Владимире). Именно во Владимирской земле (в Переславле-Залесском) Кирил II в 1281 году скончался. А его преемник Максим уже окончательно перевел митрополию во Владимир, переселившись туда в 1299 году «со всем своим двором и соборным причтом».

Но вернемся ко времени Андрея Боголюбского. В 1169 году правивший в Киеве Мстислав Изяславич вызвал своими действиями крайнее недовольство почти всех русских князей; двенадцать из них решили его свергнуть и при этом сочли необходимым опереться на авторитет князя Владимирского и обратились к нему за помощью. Андрей Боголюбский прислал воинов, предводительствуемых его сыном Мстиславом Андреевичем, и князь Киевский был заменен другим.

Современный историк с большими основаниями полагает, что в этом участии Андрея в походе южнорусских князей на Киев выразилась "борьба Андрея с византийским патриархатом и Киевской митрополией (пока еще не желавшими признавать уже утвердившегося «первенства» Владимира. – В. К.). На стороне Владимирского князя выступал Киево-Печерский монастырь, пытавшийся возглавить борьбу за национальную церковь". Таким образом, прославленная Лавра – средоточие духовной культуры Киева – уже поддерживала князя Владимирского, а не Киевского… И нельзя не сказать, что «Киево-Печерский патерик» – одно из замечательнейших творений древнерусской литературы, запечатлевшее образ Лавры, – был создан, в основном, уже не в Киеве, а епископом Владимирским и Суздальским Симоном (в начале XIII века)…