Семь корон зверя - Алла Дымовская

– Но ведь Макс ждет в тюрьме, а не на даче у двоюродной бабушки! – возразила мадам.

– А они на это совершенно справедливо замечают, что парнишка наш устроен по высшему разряду. Камера двухместная, могли и одиночку, но Максу так веселей. Там у него и мини-холодильник, и телик с видиком, и ни в чем никакого отказа, и сосед – порядочный человек, чиновник из Минатомэнерго, сидит за взятку. Вернее, будет сидеть до тех пор, пока у Макса от жажды кровавые круги в глазах не пойдут. И потом, Макс для них – деловой, матерый порученец, особо ценный, раз такие люди о нем хлопочут, а стало быть, не кисейная барышня и не расклеится от того, что погостит в казенном доме смешно сказать сколько.

– Зато когда у их постояльца случится кризис, будет не до смеху. Могу себе представить! Интересно, что они будут делать тогда? – У мадам вопрос сам собой исторгся саркастично и зло.

– Что будут делать? Да убьют со страху или от греха подальше. Остановить его не смогут, да и Макс живым не дастся. Вооруженной охраны там, понятное дело, навалом, и выбраться ему на свободу – без шансов. Прорвется из здания – расстреляют во дворе. Крови море будет, это я могу обещать. А после пойдут всякие ужасы со слов уцелевших очевидцев, вскрытие и другие приятные для нас вещи. Дай Бог после ноги унести. И то, думаешь, не начнут искать по всему свету обалдуи из служб и управлений? На полвека жизни спокойной не видать. Ну, это ладно, пересидим, пока все забудется. У спецагентов станет одной легендой больше. Но Макса мы потеряем. И Ян еще ничего не решил с Машей и с сыном.

– А они с какого боку? – отрывисто спросила Ирена, стараясь, чтобы слова ее имели оттенок равнодушия и проходного интереса. Упоминания о Маше и маленьком Лелике в любом контексте были ей ненавистны до ледяной дрожи в груди.

– Как же? Пускаться в длительные бега с не подготовленными физически людьми опасно. Мало ли что может приключиться? К тому же одно дело – человек, пусть самый лучший, и другое дело – свой, вамп. Тут вопрос доверия. – Миша разоткровенничался против воли, но и глубокими, томящими его тревогами не смог не поделиться хоть бы и с Иреной.

– Вон как дело повернулось! А то – Машенька да Машенька. Выходит, хороша Маша, только не на нашу кашу! – Ирена рассмеялась не без удовольствия.

– Послушай, уж я знаю, сколь сильно ты ее не любишь, если только слово «нелюбовь» подходящее в данном случае выражение. Но ты сама пожелала перемирия. Потому если говорить серьезно, то у меня в отличие от Яна большие сомнения насчет его жены. В смысле выбора.

– То есть ты пытаешься мне сказать, что девица выходила замуж за клиента красивого и богатого, уважаемого и с положением, и плевать ей было, кто он там, вампир или черт в ступе. А теперь если, не дай Бог, и впрямь жареный петух в заднее место клюнул, то неизвестно какой фортель эта замужняя сучка выкинет? – грубо, но очень точно изложила «архангеловы» мысли мадам.

– И ничего Машка не сучка! Она Яна знаешь как любит! – вступилась до той поры стойко и обиженно молчавшая Рита, задетая несправедливостью в адрес подруги.

– Любит, любит. Его все любят... Только каждый по-своему... Некоторые замуж выходят... за других.

Намек был страшно несправедлив и болюч до слез. Рита сначала задохнулась в жгучем столбняке, потом, под накатившей волной гнева, собралась в напряжении, набрала полные легкие воздуха для достойного отпора богохульнице, да так и выпустила его вхолостую. «Архангел» не дал разгореться ссоре, остановил супругу взглядом и твердым, но нежным пожатием руки.

– Не будем сейчас считаться друг с дружкой и выяснять отношения. Особенно когда один из нас в беде, – сказал Миша примирительно и мягко. – Так о чем бишь я? А вот о чем: у Маши есть еще и сын, тоже пока маленький человечек. Какое решение она примет, наилучшее для Лелика, нам не известно. Если они останутся в Москве после нашего бегства, считай, что оба пропали. От них не отстанут, будут шантажировать и Яна, и нас. Так что для Маши, в случае нашего провала, реален лишь один выход. Отъезд со всей семьей. Тогда ей и Лелику придется вместе с нами скрываться всю их недолгую жизнь, а это значит, что будущее Маши и ее сына практически получится загубленным. Если только они не перейдут в другое состояние. Но и тогда и Маша, и Лелик в некотором роде станут отверженными и прикованными к семье на неопределенный срок. Это не считая издержек нашего существования. И как мать, она не может не задумываться над тем, что выйдет из ее Лелика, когда он станет взрослым. Вряд ли сын такого отца изберет мирную судьбу велеречивого Фомы, чей образ жизни мало отличается от уклада наших домохозяек. Тогда, при некоторой вольности в рассуждениях, может получиться, что Маша сознательно и умышленно сделала из своего сына безжалостного убийцу. Но хуже всего то, что какой бы выбор она ни сделала за себя и своего ребенка, это, возможно, будет мучительное и страшное для нее решение.

– А человек, загнанный в угол судьбой, может наделать отчаянных и плохо прогнозируемых глупостей, – подытожила панегирик Ирена, невольно копируя Мишину адвокатскую манеру выражаться. – Но чего делить шкуру неубитого медведя? И потом, может, Машке выбор делать будет легко и приятно? Может, она прямо завтра согласится на «операцию»?

– Опять плохо. Хрен редьки не слаще. Скрываться с двумя тяжело больными на руках – последнее дело. Особенно если один из них маленький ребенок.

– Ну, тогда только и остается, что шевелить мозгами и любой ценой вытаскивать с кичи нашего неудачливого наркобарона, – пошутила мадам напоследок, и их маленькая компания тоже разошлась почивать.

И кто бы мог тогда подумать, что этой же ночью выход для всех найдет Маша, маленькая Маша, далекая от криминальных семейных драм домашняя любимица, примерная жена и студентка-отличница. Но именно она, как и подобает будущему большому ученому, обладала в должной мере свободой абстрактной мысли и строгой логикой в решении любой частной или общей задачи. Там, где пасовали многолетняя хитрость и звериная мудрость, где бессилен был ставший за долгое время бесценным жизненный опыт, все выиграл холодный, математический, шахматный ум.

Оставшись в собственной спальне наедине с мужем, все еще хмурым и озабоченно молчаливым, Маша задала ему, казалось бы, совсем простой вопрос:

– Янек, а из-за чего именно нашего Максимку держат в тюрьме? – При этом Маша не выглядела наивно-любопытной дурочкой. Напротив, голос ее был серьезен и задумчив.

Ян ответил ей машинально и с грустной усмешкой:

– Из-за десяти килограммов чистого героина, детка. Ты спи, не думай об этом.

– Значит, если бы этого героина не было, то Максимку бы отпустили? – все так же серьезно спросила Маша.

– Если бы его не было, он бы и вовсе не сидел сейчас в камере, – ответил Балашинский, но собственной шутке даже не улыбнулся.

– Да нет же! – Машенька досадливо сморщила носик, видя, что муж ее не понимает. – Если бы этого героина сейчас не было, Максимку отпустили бы?

– Как это? – переспросил Балашинский, вдруг словно бы очнувшийся ото сна.