Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

Он пошел в маленький палисадник за домом, сунул сигарету в рот, зажег спичку и прикрыл ее ладонью от ветра. От первой затяжки закружилась голова и взбунтовался желудок. Кончик сигареты потихоньку тлел в темноте, то разгораясь, то затухая. В саду у соседей женщина, постукивая вилкой по дну миски, звала кошку: «Снежок-Снежок-Снежок, иди сюда. Снежок-Снежок-Снежок, иди сюда». Снова и снова. Она не видела, что Карлссон стоит по другую сторону забора, втянув голову в воротник пальто. В отличие от Глостера, снег не шел, но воздух стоял неподвижно, словно это могло произойти в любой момент.

Он выкурил две сигареты подряд и вернулся в дом. Почистил зубы, как будто она сможет уловить запах по телефону и использовать его слабость против него же, потом позвонил.

– Это я.

– Слушаю.

– Я подумал о том, что ты сказала.

– О Мадриде?

– Да.

– И что?

– Разумеется, я не стану мешать Мики и Белле уехать, то есть вам всем уехать, если именно этого ты хочешь и считаешь, что им там будет лучше.

– Мэл, если бы ты только знал, как…

– Но я хочу чаще с ними видеться, пока они еще здесь. Вы уезжаете в середине апреля?

– Да. Конечно, ты можешь видеться с ними так часто, как только захочешь.

– И я хочу регулярно видеться с ними, когда они уедут. Нужно будет найти какой-то вариант. Выработать систему, план.

Произнося эти слова, он уже понял: все безнадежно. Их унесет в новую жизнь, и он останется всего лишь воспоминанием, фигурой из прошлого, все больше удаляющегося от них. На него внезапно нахлынуло одиночество.

– Я ценю это.

– О’кей.

– Я знаю, тебе нелегко.

– Нелегко.

– Но ты об этом не пожалеешь.

Сунув телефон обратно в чехол, Карлссон пошел в кухню и плеснул себе неразбавленного виски. Этот напиток ассоциировался у него с Фридой. Он представил себе ее внимательные глаза, решительно, словно перед битвой, приподнятый подбородок. Прижал стакан ко лбу. Он чуть не расплакался – вот только он ведь никогда не плачет…

Он скоро вернется. Он обещал вернуться, и она должна ему верить. Если только с ним не случилось несчастье. Впрочем, нет, он все равно вернется. Она услышит, как он постучит условным стуком по люку, поднимет крышку и увидит, как он молча прыгает в лодку. Он возьмет ее за плечи, посмотрит ей в глаза, и ей даже не придется ничего говорить – он и сам поймет, что она хорошо себя вела, хранила верность и ни разу не дрогнула. Он называл ее своим солдатом, своим верноподданным. Она не подведет его.

У нее заканчивались предметы первой необходимости. За исключением воды, самого важного предмета, потому что возле клуба гребного спорта, в конце тропинки, стояла колонка, и она могла ходить туда по ночам с двумя пластмассовыми канистрами. Еще у нее было ведро, которое она наполняла речной водой, когда хотела помыть палубы или спустить воду в туалете. Но ее запасы продовольствия почти исчерпались. А также свечи, и туалетная бумага, и мыло. Дезодорант уже закончился, а уж это ей совсем не нравилось, да и бритва затупилась. Она должна составить список, который передаст ему, когда он приедет. Никаких предметов роскоши: спички, жидкое моющее средство, сухое молоко, зубная паста и пластыри, потому что ее ноги покрывали царапины, которые постоянно кровоточили. И, возможно, фруктовый напиток.

Напиток с экстрактом бузины. Ее постоянно мучила жажда; во рту пересыхало и появился противный привкус, от которого она никак не могла избавиться. Сама по себе вода не очень-то утоляет жажду. Она позволила себе помечтать о свежевыжатом апельсиновом соке в высоком стакане; о том, как она босая сидит на лужайке и солнце греет ей затылок.

Поскольку газ уже тоже почти закончился, она решила приготовить сразу весь оставшийся картофель и есть его холодным несколько дней. Она могла добавить к нему консервированный тунец и сардины, а еще у нее были бульонные кубики. Иногда она просто заливала кубик кипятком – и вуаля, обед готов. Она сложила картофель в раковину, треснувшую вдоль одного края, так что воду она больше не держала, и взяла нож. Клубни были большими, неровными и грязными; несколько штук уже проросли. В юности она терпеть не могла картофель, но он объяснил ей, что не стоит быть переборчивой. Они словно очутились на войне: сидели в траншеях на передовой или скрывались в тылу врага. Нужно всегда помнить, зачем ты здесь, какова твоя цель и насколько серьезно твое задание. Когда он произносил эти слова, то держал ее очень крепко и его глаза сияли.

Она медленно и тщательно очистила картофель и разрезала его на маленькие кусочки, чтобы сварить побыстрее и сэкономить газ. Сложила все в кастрюлю и посолила. Вот, в список следует добавить еще и соль: ее почти совсем не осталось. Похоже, у нее заканчивались абсолютно все запасы. Она подумала о песке, опускающемся в нижнюю часть песочных часов, о том, что, когда до конца остается совсем мало, песок словно начинает сыпаться быстрее. Именно такое чувство охватило ее сейчас. Перед глазами у нее плясали радужные пятна, сердце стучало гулко, как барабан; иногда она не могла даже сказать наверняка, где оно находится – внутри ее тела или снаружи, поскольку его звук напоминал отдаленный рокот грома, постепенно приближающийся к ней. Она понимала: время на исходе.

Хотя накануне Фрида легла спать поздно, утром она встала рано, пропылесосила весь дом, вымыла пол в кухне, положила в камин растопку, чтобы, вернувшись, можно было сразу разжечь его, приняла душ и вышла на улицу в начале десятого. Она уже дважды была в доме престарелых «Вид на реку», но оба раза ездила туда на машине. Сегодня она предпочла отправиться туда поездом. Вышла на станции «Гэллионз-Рич», прошла мимо длинного ряда многоквартирных домов, мастерских и торгового центра жалкого вида, пока наконец не добралась до дома престарелых, расположенного далеко от реки. Его окна были забраны металлическими решетками. Она толкнула входную дверь, миновала ряд ходунков и инвалидных кресел, которыми, похоже, никто не пользовался с тех пор, как она была здесь в последний раз, и двинулась прямиком к регистратуре, где молодая женщина в форме медсестры просматривала журнал.

– Дейзи здесь? – спросила Фрида, вспомнив женщину, которая сопровождала ее в прошлый раз.

– Вышла.

– Я бы хотела навестить Джун Рив.

– Зачем?

– Я врач, – ответила Фрида. – Я приходила к ней в прошлом году. Я бы хотела поговорить с ней.

Молодая женщина подняла глаза, и Фрида заметила, как проблеск интереса оживил ее лицо. Но она покачала головой.

– Она на вентиляции легких.

– Что с ней?

– Пневмония.

– Она выздоровеет?

– Этот вопрос не ко мне.

– Я могу с кем-то поговорить о ней? Возможно, с менеджером?

– Миссис Лоу на месте, – сообщила медсестра. – Вы можете поговорить с ней.