Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

Затем шли имена, возле которых стояли черточки, или восклицательные знаки, или звездочки. Рядом с некоторыми были написаны адреса или частичные адреса – это ей пригодится. Она просмотрела блокнот до конца. Дальше шли какие-то цифры, а на одной странице – что-то похожее на небрежно набросанный план дома. Еще числа, возможно, телефонные номера без междугородного кода.

Потом она заглянула в коричневый конверт формата A4, который отдал ей Карлайл, и достала оттуда пачку выписок со счета. Посмотрела на самый верхний, свежий, датированный 15 января. Покосилась на итоговую сумму, моргнула, осторожно положила выписки обратно в конверт и встала. День будет долгим.

Последнее, что Фриде хотелось делать в тот вечер, после похорон и неприятного визита к Джоанне, – это выходить в люди. Ей нужно было побыть одной, в коконе своего дома, где она могла опустить жалюзи, разжечь огонь в камине и отгородиться от мира. Тем не менее после урока химии с раздраженной Хлоей она осталась. Ее пригласили… или, скорее, ей приказали остаться на ужин. Но ужин не простой: его устраивали специально для того, чтобы познакомить ее с новым другом Оливии, Киараном. Хлоя назвала его «маминой находкой на ебей». За несколько дней до торжественного события Оливия попросила Фриду пригласить кого-нибудь еще, и Фрида поинтересовалась у Саши, найдет ли она время.

– Но не женщину же! Боже, Фрида, на какой планете ты живешь? Я имела в виду – пригласи мужчину, иначе ты произведешь странное впечатление.

– Странное в каком смысле?

– Я не знаю. Слишком уж яркое – типа, познакомьтесь с семейкой Адамс!

– Я бывшая невестка.

– Да какая разница. Ты же поняла, что я имею в виду. Просто если ты тоже придешь с мужчиной, то все будут меньше напрягаться. Потому что за столом будут две пары.

– У меня нет пары.

– Ты прекрасно поняла, что я имею в виду.

– А Хлои разве не будет?

– О боже, наверное, нет. Иначе она весь вечер будет сидеть и буравить его взглядом. Ты ведь знаешь, как она умеет смотреть. Я больше ни у кого не видела такого выражения лица. Это фирменное выражение лица Кляйнов, она унаследовала его от отца. Надеюсь, она пойдет гулять.

В конце концов Фриде пришлось пригласить Рубена составить ей компанию. Он спросил, можно ли привести с собой Паз, потому что она только что порвала со своим парнем и ей нужно поднять настроение. И потом, нужно пригласить еще и Джозефа, правда? Его сейчас нельзя оставлять одного, не в нынешнем состоянии. Рубен переживал из-за него: украинец пел в дýше грустные песни и отрастил торчащие во все стороны усы, но по-прежнему не желал говорить о том, что случилось. Узнав о том, что гостей будет на три больше, Оливия объявила, что в таком случае нет никакого смысла отказывать в приеме Саше, ее просто нужно держать подальше от Киарана. Таким образом, простой ужин превратился в изысканный прием, где подавали филе лосося в слоеном тесте (его явно передержали в духовке) и сделанный из безе пудинг (который прилипал к зубам). Рубен надел свой любимый жилет, сверкающий, словно украшенный драгоценными камнями рыцарский нагрудник. Весь вечер он пил только воду (кроме тех случаев, когда отпивал по чуть-чуть из бокалов соседей) и грелся в лучах вновь обретенной добродетели. Джозеф пришел вместе с ним. На нем был странный пиджак – словно сшитый из мешка для картофеля. Он принес большой букет уже немного увядших цветов – Фрида готова была побиться об заклад, что он стащил их в доме, где чинил котел. Саша приехала прямо с работы: строгая одежда, полное отсутствие косметики на красивом лице, – и ее от греха подальше посадили в дальнем конце стола, в тени. Оливия надела красное вечернее платье и длинные золотые серьги, густо подвела глаза черным карандашом и накрасила губы ярко-алой помадой. Она вышагивала, словно цапля, в туфлях на высоких каблуках и смеялась невпопад. А потом Хлоя решила, что, пожалуй, не пойдет гулять, а пригласит своего друга, гота Сэмми, присоединиться к ним, и запретила присутствующим таращиться на ее голову, хоть она и сбрила половину волос.

Хлоя уже сообщила Фриде, что новый друг Оливии, Киаран, настоящий подлиза. Каждый раз, упоминая его имя, она закатывала глаза. Но Киаран оказался застенчивым, невзрачным мужчиной, который сутулился, чтобы скрыть свой рост, легко краснел и, похоже, ужасно смущался, но одновременно и радовался щедрому вниманию Оливии. Она клала ему в рот маслины своими длинными накрашенными ногтями, ерошила ему волосы и называла его «мой сладкий», а он в ответ бросал на нее взгляды, полные проникновенной признательности, которые все находили трогательными, кроме Хлои, считавшей их «грязными». Фрида заметила, что Хлоя наводит на Киарана настоящий ужас, и невольно почувствовала к нему жалость. Ее племянница была грозным врагом: она не отличалась сдержанностью и была совсем не против прилюдно закатить скандал.

– Чем вы занимаетесь, Киаран? – спросила она и услышала, как презрительно фыркнула Хлоя.

– А ты угадай, – предложила девочка. – Просто попробуй угадать.

– Я бы предпочела услышать ответ.

– За двадцать вопросов.

– Фирма, в которой я работаю, занимается организацией похорон.

– Вот видишь!

– Хорошая работа, – одобрительно сказала Фрида. – Важная.

Киаран осторожно улыбнулся, чтобы проверить, не шутит ли она.

– Я работаю в офисе, – добавил он. – Веду бухгалтерию.

– Он не носит гробы, – вмешалась Оливия, – и не напускает на себя печальный вид.

Вечер, покачиваясь, тянулся дальше. Оливия опьянела, сбросила туфли, распустила волосы и все чаще прижималась раскрасневшимся лицом к костлявому плечу Киарана. Рубен, по рассеянности экспроприировав бокал Саши, рассказывал ей и Хлое какую-то длинную историю, в которой не последнее место отводилось арктическим гусям. История походила на притчу, но без морали в конце: в преддверии весны арктические гуси просто исчезли. Джозеф учил Сэмми и Паз застольной песне о древесном спирте и сомнительных деревенских удовольствиях. Фрида собирала тарелки, наполняла бокалы и передавала собравшимся чашки с кофе. Она услышала о двух сыновьях Киарана, уже взрослых, – один служил в армии, а второй переехал в Австралию, – и о старшем брате Сэмми, который вступил в банду и прятал нож в обуви. Она вспомнила о Кэти Райпон, похороненной второй раз, но теперь уже с любовью, и о Джоанне, которая рассказывала свою историю миру, приглушив краски во всех самых неудобных местах и сделав их совершенно безобидными. Она смотрела на лицо Оливии, измазанное расплывшимся макияжем, но совершенно счастливое, и думала о том, что, в конце концов, найти себе мужчину в Интернете – не самый плохой вариант.

Вечером по пути домой Карлссон купил пачку с десятью сигаретами «Силк Кат» и маленький коробок спичек. Раньше он курил «Мальборо», по двадцать штук в день, а в тяжелые дни – и того больше, но, когда жена забеременела, отказался от дурной привычки и с тех пор к ней не возвращался. Даже когда жена бросила его и забрала детей в Брайтон, он держался. Он не хотел, чтобы Мики и Белла приезжали в квартиру, пропахшую табаком.