Порою блажь великая - Кен Кизи

Но вот прошло уж больше года с того дня — и чего он добился? Чем гордиться? Влага пуще накатила на глаза, а в гортани опять предупреждающе защекотало. Он увесисто сплюхнулся со своего тюка, глотнул воды, чтоб унять щекотку, снял трусы и майку, залез в ванну. Вода не успела еще набраться, не успела и нагреться толком — да и заветные «эвкалиптинки» вышли, — но и так сойдет. Он вздохнул и лег на спину, чая обрести то же блаженство, каким его встречала ванна прежде, по возвращении из лесов. Но вода просто не нагрелась толком.

Он лежал с закрытыми глазами, и вдруг в его мыслях ожила сцена в «Коряге». Дрэгер. Черт, чем бы его пронять? Так странно, что они с Флойдом вместе выступают на стороне труда. Как ни старайся, а ведь и представить невозможно Джонатана Бэйли Дрэгера в гуще событий, в пожаре борьбы «Вобов», во времена их первых кровавых и дорогой ценой давшихся побед… представить его с пачкой листовок и в деревянных башмаках, как он в яростной схватке с риском для жизни сражается за свое право забраться на импровизированную трибуну в городе под игом компании, и сказать, что думает, ратовать за обновление оборудования, пока старая рухлядь не прикончила тебя, и уж тем более — не представишь его презрительным и насмешливым бунтарем, с гордостью нацепившим на грудь значок с цитатой из Тедди Рузвельта, объявившего подобных граждан пусть и не преступниками, а все равно «неудобными» с точки зрения США. Нет, только не Дрэгер, только не этот привередливый всезнайка, чьи ноги не ведают тяжести говнодавов, а руки не ведают грозности двойного топора, который при каждом взмахе будто бы на три дюйма врезается в голову, где трехфутовой толщей плещется вчерашняя попойка. И не сидел он долгими вечерами под яркой лампой, иголкой корчуя шипы-занозы из натруженных пальцев… Только не Джонатан Бэйли Дрэгер.

Уже безо всякого предупреждения щекотка снова полыхнула и затрещала по всей гортани. На сей раз он и не пытался ее утихомирить. Пусть себе грохочет по дому во всем своем громогласном величии; семейство, может, и разбудит — но по крайней мере они будут знать, кто там забрался в дом и колобродит в такой час; поймут, что папа вернулся. Взрыв отдался трепетом в членах: хороший чих — это ж почти оргазм. И ощущения оставляет такие, будто с человеком и впрямь что-то произошло.

Через минуту дверь в ванную открылась и показался Ларри, четырехлетний сынишка — он почесывал курчаво-рыжий затылочек, помятый подушкой. Ивенрайт строго нахмурился:

— Ты чего не спишь, чего шляешься в такое время, скунсеныш?

— Пап, привет, — сонно молвил мальчик. Подступил ближе к ванной, глянул на ажурные пузырьки, застрявшие в мантии густого рыжего мха, ниспадавшей с могучих отцовских плеч на грудь и живот. — Услышал тебя и проснулся, — объяснил малыш.

— Писать хочешь? — спросил Ивенрайт.

Мальчик на миг задумался, разглядывая отцовскую шерсть, и помотал головой:

— Неа.

— Уверен?

— Я уже пописал на ночь.

— Молодца.

— Ты где был, пап?

— Папа встречался с человеком по делу.

— Выиграл?

— Сегодня был не покер, скунсеныш. А теперь иди в кроватку.

— Я уже пописал на ночь.

— Хорошо, умница. А теперь — в кроватку иди.

— Спокойной ночи, папа.

И мальчик потопал из ванной маленькими косолапыми шажочками, покачивая покатыми плечиками на ходу: этакая детская версия медвежьей походочки самого Ивенрайта. Дождавшись скрипа кроватных пружин, Флойд протянул руку и запер дверь ванной, чтобы свет или очередной чих не разбудили братиков или сестричку мальчика. Он оползал в ванну, пока вода не коснулась губ. Уши затонули. Он лишь немножко носа оставил над поверхностью для дыхания. Снова закрыл глаза. «Выиграл ли я?» — подумал он, тепло посмеиваясь про себя над тем, как мальчик подражал назойливым расспросам матери: небось для него вся моя жизнь вне дома — одна большая игра на мелочь. Что ж, в каком-то роде игра: крепче держись за шваль, что на руках, и надейся на прикуп. Блефуй, когда не прет, тяни, когда поперло…

Он задремал, и мысли его снова вернулись к Дрэгеру. Одно он себе пообещал, одно: своим детям я не стану толковать про ту или эту сторону… потому что нынче порой уже трудновато разобрать… кто Большая Задница, а кто Маленькая… кто на чьей стороне… и кто выигрывает… такие времена… и даже — у кого ты хочешь выиграть…

К полудню следующего дня, понедельника, Ивенрайт вызвонил двух безгласных Ситкинсов, Хови Эванса, Мела Соренсена и Леса Гиббонса. Все явились, кроме Леса, как раз к оленине и картошке. На их обозрение выстроились у стены, будто копья перед битвой, сотворенные Ивенрайтом плакаты на черенках.

— Садитесь, ребята, — пригласил Ивенрайт. — Пожуйте. Подождем еще Леса немного — и вперед. Вообще, — он подмигнул им через нескудный стол, — даже не знаю, где б мы были с этой забастовкой, кабы форельку в горах не ловили.

Никто не засмеялся. Хови спросил:

— А Дрэгер точно знает про наш пикет?

— Прочно, — весомо уверил Ивенрайт. — Вчера вечером дал ему понять, что если он думает за печкой отсидеться, так мы сами свои дела разрулим…

— Не знаю даже, — мялся Хови. — Моей старухе не понравится, если я супротив закона двину…

— К черту закон! Мы в кои-то веки делаем что-то правильное — и чихать на закон!

— А как Хэнк?

— А что Хэнк? Что он может сделать? Что он в принципе может сделать с пикетом?

— Не знаю, — промямлил Хови, вставая. — Наперед-то и не угадаешь…

Через полчаса пикетчики уже маршировали туда-сюда перед дирекцией лесопилки. Орланд Стэмпер вышел, постоял, посмотрел минутку, затем вернулся на свое визгливое предприятие.

— Хэнку пошел звонить, — безрадостно заметил Хови.

— Ну и что, если так? — набычился Ивенрайт. — Хови, клянусь, ты переоцениваешь этого урода…

Когда прибыл очередной грузовик с порубки, он притормозил у ворот, перед тем как сбросить груз у реки, и из кабины выскочили Хэнк с Джо Беном. Пикетчики настороженно поглядывали из-под касок на Хэнка и его низкорослого компаньона — те, усевшись на скамейку под навесом, наблюдали парад. Прошло полчаса. Хэнк курил, ухмылялся, прикладывал ладони трубочками к глазам, изображая театральный бинокль; Джо Бен со своим транзистором обеспечил маршу музыкальное сопровождение. Наконец, к облегчению Хови, Хэнк прильнул к уху Джо, что-то прошептал, тот взорвался хохотом, бросился к потрепанному пикапу и покатил в город. Когда снова пришел трелевщик, Хэнк пожелал им всем приятно провести время и запрыгнул в кабину. Больше в тот день они его не видели.

— Мы достали его, — ликовал Ивенрайт, вернувшись домой с новым пузырьком эвкалиптовых таблеток. — Им нужно снабжение. Работа заглохнет без материалов. А какой снабженец, какой шофер рискнет перебежать дорожку нашему пикету с бензином, маслом и запчастями, а? Сами увидите, не сегодня так завтра.