Сестра Керри - Теодор Драйзер

Швейцар все так же молча смотрел на него, стараясь придать своему лицу выражение полного безразличия. Но, видя, что Герствуд собирается продолжать, он сказал:

— Я ничего не могу. Справьтесь в конторе.

Как ни странно, услышав этот ответ, Герствуд потерял надежду.

— Простите, я думал, что вы знаете, — сказал он.

Но швейцар только сердито покачал головой.

Он направился в контору отеля, где случайно оказался один из управляющих. Герствуд посмотрел ему прямо в глаза.

— Не могли бы вы дать мне работу, хотя бы на несколько дней? Я в таком положении, что мне надо немедленно за что-то браться.

Холеный джентльмен посмотрел на него так, точно хотел сказать: «Да, судя по вашей внешности, вам можно поверить!»

— Я пришел сюда потому, — нервно говорил Герствуд, — что в свое время сам управлял большим делом. Меня постигла неудача. Впрочем, я не хочу говорить об этом. Я прошу дать мне какую-нибудь работу, хотя бы на одну неделю.

Управляющий заметил лихорадочный блеск в его глазах.

— Каким делом вы управляли? — спросил он.

— Баром Фицджеральда и Моя в Чикаго, — ответил Герствуд. — Я прослужил там пятнадцать лет.

— Вот как? — удивился управляющий. — Как же случилось, что вы ушли оттуда? — Слишком уж противоречила рассказу Герствуда его внешность.

— По собственной глупости, — ответил он. — Но об этом не стоит теперь говорить. Если бы вы пожелали, вы могли бы проверить мои слова. Но сейчас я остался без гроша и, поверьте мне, сегодня еще ничего не ел.

Управляющий отелем почувствовал некоторый интерес к этому человеку. Он не знал, куда бы мог его пристроить, но в то же время голос Герствуда звучал так искренне, что невольно рождалось желание помочь ему.

— Позовите Олсена, — распорядился управляющий.

Клерк позвонил и отправил мальчика за заведующим младшим персоналом.

Тот не замедлил явиться.

— Олсен, — обратился к нему управляющий отелем, — не нашлось бы там на кухне какой-нибудь работы для этого человека? Мне хотелось бы помочь ему.

— Право, не знаю, сэр, — ответил Олсен. — У нас весь штат заполнен. Но, если вам угодно, я постараюсь что-нибудь найти.

— Хорошо, Олсен. Отведите его на кухню и скажите, чтобы Уилсон прежде всего накормил его.

— Слушаю, сэр! — сказал Олсен.

Герствуд последовал за ним. Как только они вышли из конторы, манеры Олсена сразу изменились.

— Черт его знает, что мы с ним будем делать! — проворчал он.

Герствуд ничего не сказал. К таким мелким служащим он продолжал относиться с полным пренебрежением.

— Дайте этому человеку поесть, — сказал Олсен повару, когда они очутились на кухне.

Повар оглядел Герствуда с головы до ног и, очевидно, прочел в его глазах что-то, говорившее о лучших временах.

— Присядьте вот сюда, — вежливо предложил он.

Так Герствуд обосновался в отеле «Бродвей-Сентрал». Впрочем, не надолго. Ни по своему физическому, ни по своему душевному состоянию он не подходил для черной работы. Герствуд должен был помогать истопнику. Кроме того, он делал все, что приходилось: колол дрова, перетаскивал тяжести. Швейцары и повара, истопники и клерки — все были начальством для него.

К тому же его внешность не слишком располагала к себе. Он был молчалив и угрюм, и ему подсовывали самую неприятную работу.

С упрямством и равнодушием отчаяния Герствуд, однако, все сносил. Он спал на чердаке отеля, ел, что ему давали, и старался сберечь те несколько долларов, которые он получал в конце каждой недели. Но состояние его здоровья было таково, что его сил не могло хватить надолго.

Однажды в феврале его послали с каким-то поручением в контору крупной угольной компании. Улицы были покрыты густым слоем талого снега. Герствуд промочил ноги и вернулся, чувствуя усталость и недомогание во всем теле. На следующий день он был в крайне угнетенном состоянии и старался по возможности не двигаться, что, естественно, вызывало раздражение у тех, кто любит, чтобы другие были расторопны.

После обеда потребовалось перетащить несколько ящиков, чтобы освободить место для новых припасов. Герствуду попался огромный ящик, который он никак не мог сдвинуть с места.

— Ну что там еще? — крикнул швейцар. — Не можете справиться, что ли?

Герствуд напрягал все силы, но в конце концов вынужден был бросить свои старания.

— Нет, не могу, — слабо выговорил он.

Швейцар пристально посмотрел на него и вдруг заметил, что Герствуд смертельно бледен.

— Да не больны ли вы? — спросил он.

— Кажется, болен, — ответил Герствуд.

— Тогда вы лучше присядьте.

Герствуд присел, но вскоре ему стало еще хуже. Он с трудом дотащился до своей койки на чердаке и пролежал там весь остаток дня.

— Этот Уилер болен, — доложил один из официантов дежурному ночному клерку.

— А что с ним такое?

— Право, не знаю. У него сильный жар, — добавил он.

Состоявший при отеле врач осмотрел Герствуда и сразу заявил:

— Скорее отправьте его в больницу. У него воспаление легких.

Через три недели опасность миновала, но только к началу мая силы Герствуда восстановились настолько, что его можно было выпустить. Тогда его выписали из больницы.

Когда он снова вышел на весеннее солнышко, вид у него был самый жалкий. Куда делись былая бодрость и живость бывшего управляющего баром! От прежней его представительности не осталось и следа — бледное, исхудалое лицо, синевато-белые руки, опущенные плечи.

Ему дали на дорогу мелочи, посоветовали обратиться в благотворительные учреждения.

Он возвратился в ночлежку на Бауэри, ломая голову над вопросом, как жить дальше. До нищенства оставался один шаг.

«А что же делать? — думал он про себя. — Не умирать же мне с голоду!»

С первой просьбой о милостыне он обратился к хорошо одетому джентльмену, который только что вышел из парка Стивесант и не спеша направился по солнечной Второй авеню. Герствуд, сделав над собой огромное усилие, подошел к нему.

— Не можете ли вы дать мне десять центов? — прямо приступил он к делу. — Я в таком положении, что вынужден просить.

Прохожий, почти не глядя на Герствуда, запустил руку в жилетный карман и достал монету.

— Получите! — сказал он.

— Очень вам благодарен, — пробормотал Герствуд, но прохожий больше не обращал на него внимания.

Довольный своей удачей, но испытывая в то же время жгучий стыд, Герствуд решил продолжать, поставив себе целью собрать еще двадцать пять центов. Этого ему было бы вполне достаточно.