Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки - Селвин Рааб

Хотя расследование окружного прокурора мало чем повредило Готти в его игорном и ростовщическом бизнесе, прослушивание телефонных разговоров выявило его личную слабость. Они показали, что его брат Джин и Анджело Руджеро за спиной Готти ворчали по поводу его огромных проигрышей в азартных играх. Капо спустил 60 000 долларов в одной игре, а его хронические неудачные ставки с букмекерами из других семей истощали прибыль команды. Серия проигрышей в футбольных матчах 1982 года обошлась Готти в 90 000 долларов. Но ни у Джина, ни у Руджеро не хватило духу напрямую обратиться к нему с советом по поводу его пристрастия к азартным играм.

В штаб-квартире ФБР Готти оставался второстепенной добычей в начале 1980-х годов. Решив разрушить иерархию мафии, «Отряд Гамбино» сосредоточился на талантливом руководстве семьи: боссе Поле Кастеллано, младшем боссе Ниле Деллакроче и давнем консильери Джо Н. Галло (не родственнике братьев Галло из семьи Коломбо). В промежуточных эшелонах авторитет Готти затмевали другие капо, обладавшие гораздо большим экономическим влиянием и влиянием в нескольких многомиллионных отраслях нью-йоркской экономики. К ним относились Джеймс «Джимми Браун» Файлла, контролировавший большую часть частной системы вывоза мусора в городе; Томми Гамбино, сын Карло, магната грузоперевозок в Гармент-центре; Паскуале Пэтси Конте, крупный дистрибьютор наркотиков, имевший коррумпированные связи с супермаркетами; и Дэнни Марино, закулисный контролер выставочных залов, используемых для проведения торговых выставок на Манхэттене.

Тем не менее, тесные связи Готти с Деллакроче и порочность его команды заслуживали внимания, и «Отряд Гамбино» искал слабое место. Прослушивать дом Готти было отказано, поскольку он никогда не встречался в доме с мафиози, а записи его домашних телефонов показывали, что звонки делались только «гражданским», не принадлежащим к мафии друзьям и родственникам. Вместо того чтобы заняться непосредственно Готти, ФБР в конце 1981 года получило судебный ордер на прослушивание домашних телефонов его лейтенанта Анджело Руджеро. Это было одно из многих электронных вторжений, осуществлявшихся в то время с целью проникновения в нью-йоркские боргаты для получения улик и разведданных. Ожидания относительно ценности зацепок, которые можно было получить, подслушивая Руджеро, были скромными. Хвастун, преувеличивавший свои мнимые связи с главарями мафии, Толстый Анж был замешан в основном в азартных играх и ростовщичестве для Готти и считался старым типом «силовика». Уловка Руджеро, однако, непреднамеренно привела к серии событий, имевших огромные последствия для всей семьи Гамбино. Вдохновение нацелиться на Руджеро исходило от нового руководителя Отряда Гамбино — наблюдательного специального агента Джей Брюса Моу.

33. Кря-кря

Если ФБР нужен был постер с изображением прототипичного человека «G», то Брюс Моу (рифмуется с «Wow») был образцом. Худощавый, шести футов трех дюймов ростом, с квадратными челюстями, Моу в свои тридцать с небольшим лет напоминал решительного экранного законника Клинта Иствуда и Гэри Купера. Его корни были прочными и твердыми в Средней Америке; он родился в Айове на ферме, которую заселили его голландские дедушка и бабушка, и был воспитан в духе трудолюбия и верности флагу и стране. В детстве Джон Брюс Моу (он предпочитал, чтобы его называли Брюсом, чтобы отличать его от отца, которого тоже звали Джоном) не знал роскоши. Когда ему было шесть лет, тяжелые времена заставили родителей Моу покинуть ферму и вместе с тремя детьми переехать в соседний торговый городок Оранж-Сити (население 2700 человек), где его отец нашел работу, а мать работала библиотекарем.

В четырнадцать лет Моу подрабатывал после школы и по выходным: печатником или помощником в еженедельной газете «Sioux County Capital» и ночным портье в бабушкином трактире «Виллидж-отель». Работая по тридцать пять часов в неделю во время учебы в школе, Моу нашел удобным для учебы жить в крошечной комнате в отеле. Поощряемый матерью, он был заядлым читателем, и хотя ближайшим водоемом было небольшое озеро в десяти милях от него, его пленили морские рассказы. Мечтая стать морским офицером и рассчитывая на отличные оценки и стратосферный IQ, он подал документы в Военно-морскую академию в Аннаполисе, штат Мэриленд. Хотя шансы на поступление были невелики, подросток понимал, что экономическое положение его семьи означает, что стипендия, пособие и проживание в Аннаполисе — его единственная надежда на получение высшего образования.

Казалось бы, его перспективы рухнули, когда местный конгрессмен выдвинул кандидатуру другого претендента, по случайному совпадению сына его соседа. Однако кандидат конгрессмена провалил экзамен на зрение, и мичмана назначили первым заместителем — Дж. Брюсу Моу. Семнадцатилетний шестифутовый юноша с трудом прошел медосмотр, набрав 152 фунта, что было минимальным требованием для его роста. По мере приближения окончания школы в Аннаполисе Моу предстояло решить, в какой ветви военно-морского флота ему служить. Поскольку его выбор был ограничен из-за сильной морской болезни, когда он, будучи мичманом, проходил подготовку на надводных кораблях, новоиспеченный мичман остановил свой выбор на атомных подводных лодках. Подводные лодки, большую часть времени находящиеся глубоко под водой, были для 21-летнего офицера столь же спокойны, как полет на авиалайнере.

В 1966 году, в самый разгар холодной и вьетнамской войн, Моу был назначен штурманом на только что введенную в строй атомную ударную подводную лодку «Лапон» (названную в честь скалы, обитающей в Тихом океане). Действуя в условиях, эквивалентных военному времени, основной задачей «Лапона» было отслеживание и, при необходимости, уничтожение советских подлодок, вооруженных термоядерными ракетами, способными уничтожить американские города. Другие секретные патрули проходили в Баренцевом море у берегов Мурманска, стратегической российской военно-морской базы. Когда Моу служил на «Лапоне», в 1969 году экипаж был награжден редкой президентской наградой за получение разведывательных данных о советской атомной ударной подводной лодке нового класса. Подлодка следила за одним из мощных российских кораблей с близкого расстояния в течение сорока дней.

«Мне это нравилось; это была отличная, захватывающая служба, игра в блеф вслепую», — говорил потом Моу. Но четырех изнурительных лет службы в напряженных 70-дневных подводных миссиях ему было достаточно. Нехватка опытных офицеров-подводников означала, что его, скорее всего, навсегда назначат на инженерные работы, которые ему не нравились, и в 1970 году Моу уволился из ВМС в звании лейтенанта. «Я не знаю, чем хочу заниматься, но я больше не хочу быть карьерным морским офицером», — объяснил он друзьям.

Вернувшись домой, в Айову, он занимался унылой строительной работой, когда вербовщик ФБР, просматривая послужные списки недавно уволенных офицеров, обратил внимание на Моу. Выслушав ободряющую речь вербовщика, Моу решил, что стать агентом — это заманчиво. В августе 1971 года, в возрасте двадцати семи лет, он