Люди Льда. Книги 1-47 - Маргит Сандему

себе шалаш, ты наверняка знаешь, как это делается. А потом решим, куда тебя определить. Нет ли здесь поблизости поместья?

— Есть. Гюлленстьерне живет в Фюллтофте. А на взморье находится монастырь Босье. И еще Виттскевле. Мою мать знали там.

«Прославилась, ничего себе», — подумала Суль.

— Виттескевле я проезжала, это далеко отсюда. Придется спросить, не возьмут ли тебя служанкой в Фюллтофту или в монастырь Босье. Хочешь туда?

— Да, теперь, когда я такая хорошенькая, я могла бы устроиться служанкой, — сказала Мета. — Но мне придется вернуть вам это чудесное платье.

— Ах, нет, это старое тряпье, — сказала Суль, но тут же раскаялась, заметя свой высокомерный тон. Ее собственное платье в сравнении с одеждой несчастной девочки казалось верхом желаний. — Нет, я так вовсе не считаю, Мета, я пошутила. Оставь это платье себе.

Девочка чуть не расплакалась от радости. А Суль почувствовала собственное благородство: хорошо, когда все довольны. Несчастный ребенок заныл:

— Не покидайте меня, фрекен!

— Мне нужно ехать.

— Вы обещаете, что вернетесь?

— Тебе страшно?

— Немного. Дикие животные, привидения и все такое…

— Их здесь нет. Гарантирую тебе это. Но я обещаю вернуться. Вот, возьми нож, у меня есть еще один. Так тебе будет немного спокойнее. И не думай больше о случившемся!

— Это не так легко забыть, фрекен.

— Да, ты права. Кстати, ты не знаешь, где находится Ансгарс Клюфта? — после короткой паузы спросила она.

— Примерно знаю, но там опасно! Говорят, оттуда есть ход в преисподнюю. Там живет Тот, о ком вы знаете…

«Великолепно!» — подумала Суль. Если только существует эта преисподняя, она запросто спустится туда. Эта мысль показалась ей ужасно привлекательной.

Она рассмеялась.

— Пустая болтовня! Неужели ты думаешь, что я испугалась? Нисколько!

Мета немного с опаской объяснила ей, как туда проехать. Это было довольно близко.

— Ты не знаешь, растет ли здесь ночная тень, сладкоивник — здесь, возле реки?

— А что это такое?

Суль вздохнула, попрощалась, села на коня.

Дождь над Осло перестал. Но Лив по-прежнему стояла у окна, не зная, чем себя занять, не осмеливаясь взяться за что-либо. Ее свекровь решила в тот день, что здорова, и пошла к соседям послушать сплетни.

Кто-то вошел в дом. Это был знакомый стук, говорящий о том, что вернулся Лаурентс. Лив вся сжалась. В груди заныло. Однако она взяла себя в руки и встретила мужа с улыбкой.

— Добрый день, Берениус, — приветствовала она его. — Что сегодня так рано?

Ей не разрешали называть его Лаурентс, это было вульгарно. Лив же считала, что наоборот, но держала это, как всегда, при себе.

Он просиял, увидев ее.

— Это ты, мое сердечко! — сказал он, обнимая ее. — Какое красивое на тебе платье! Да, выбирая эту материю, я думал, что так и получится! Как провел день мой маленький ангел?

— Спасибо, прекрасно, — натянуто улыбаясь, ответила она. — Но мне немного скучно, когда вас нет дома.

Он недовольно отвернулся.

— Я это уже слышал. Я делаю все для тебя, ношу тебя на руках. У тебя нет никаких забот, никаких печалей, тебе не нужно ничего делать, а ты еще жалуешься!

— Простите, — прошептала Лив. — Я больше не буду. Как дела в конторе, Берениус?

— Что-что? — усмехнулся он. — Нужно ли мне докучать тебе вещами, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия? Не будь такой глупой, Лив…

— Нет, я только думала… Что жена должна разделять все жизненные трудности с мужем. Мне бы так хотелось этого.

— Нет, ты ничего не понимаешь! Мы делим с тобой жизнь здесь, дома. А то, что за стенами этого дома, касается только меня.

— Но я очень способна к счету, — горячо возразила она. — К тому же, говорят, я прекрасно пишу. Разве я не могла бы помогать вам в конторе? Мы были бы вместе, я появлялась бы… О, нет, извините!..

Его лицо стало пепельно-серым, он сорвал со стены жокейскую плетку. Лив снова взялась за старое! Она визжала, как щенок, убегая от него! Она бежала из комнаты в комнату, преследуемая своим мужем.

— Остановись! — кричал он. — Стой, неблагодарная девка!

Лив забилась в угол последней комнаты. В воздухе свистнула плетка.

— Как ты осмелилась намекать, что ты могла бы помогать мне в моей работе? — рычал он с пеной у рта. — Считать! Да ведь ты — замужняя женщина! Как ты осмелилась?!

Но при виде беспомощности Лив ярость его прошла, он взял ее за руку.

— Нет, подумать только, что я сделал с моей маленькой голубкой! На этой маленькой ручке кровь!

Он стер поцелуями кровь, крепко взял ее за руку и повел за собой.

— Ну, ну, не надо больше плакать, моя голубка. Твой муж с тобой и раскаивается, ведь я люблю тебя больше всего на свете, я хочу тебе только добра. Мне так неприятно пороть тебя, но ведь нужно же вырвать из тебя с корнем все вредные, извращенные представления о жизни, не так ли?

Лив начала приходить в себя, выпрямилась. Она торопливо кивала, но глаза ее напоминали глаза раненого животного.

— Ну вот, все снова хорошо, — сказал он. — А вечером, дорогая, у нас с тобой будет небольшая идиллия — а? Ведь маленькая голубка не отвергнет своего мужа?

С огромным трудом ей удалось унять дрожь. Знала она эти идиллии. Они были только для него. Ей же надлежало быть совершенно пассивной и с благодарностью принимать его близость.

7

Солнце село, но было еще светло, когда Суль внезапно остановилась возле глубокой расселины — вдали от всякого жилья, в безлюдной глуши. Голодная, уставшая, измотанная непрерывной скачкой, продолжавшейся всю вторую половину дня и весь вечер.

Что она, собственно, искала? Покинутое место, где вот уже столько лет ничего не происходит? Она вздрогнула. Еще никогда она не чувствовала себя такой одинокой. Старинная легенда о ведьмах, давным-давно собиравшихся здесь? Вздохнув, она заглянула в глубь расселины: Вся она заросла травой. И это все, что она увидела!

Это место носило название Ансгарс Клюфта. А рядом находился крещеный Север! И никакой преисподней тут не было.

Но обугленные остатки на дне, следы былых церемоний, сказали ей о многом!

Место для костра, используемого для… А может быть, здесь кто-нибудь по-прежнему бывает? Нет, здесь остались бы следы рубки дров или чего-то подобного. Трудно представить себе такое.

Находясь в этой чужой стране, в безлюдной лесной глуши, Суль чувствовала себя совсем одинокой, но она твердо решила вернуться сюда в ближайший четверг, когда наступит полнолуние. Может быть, она получит сведения от мертвых, этих несчастных, гонимых ото всюду,