Корабли идут на бастионы - Марианна Яхонтова

Тщательно зачеркнув неосторожные слова, он продолжал:

«…Ты намекаешь, что здоровье твое не столь хорошо. Приезжай в Крым, он исцелит тебя. Мой дом всегда будет твоим. А татарин Маметкул с отменным искусством лечит грязевыми ваннами.

Не знаю, скоро ли увидимся мы. События удерживают меня вдали от любезного отечества. Однако успехи российских войск столь велики, что окончательную победу над французами уже можно прозреть сквозь мрак будущего. Величайший в мире гений Суворова сему причиною. И ежели б не происки союзников наших, то окончательная победа над врагом была бы много ближе.

Впрочем, от турок мы избавились на прошлой неделе. Турецкая эскадра отпущена мною из Палермо восвояси, о чем не сожалею нисколько, ибо турецкие начальники одним оком смотрели назад, на Босфор, а другим на английского адмирала Нельсона. В Палермо было учинено побоище между турками и жителями, кончившееся бунтом на турецкой эскадре. Фетих-бей еще в Мессине о том старался, подбивая командиров и матросов требовать возвращения в Константинополь. Что ни день, то новый происк, и я среди них, будто конь среди слепней. От укусов, отбиваюсь, но твердо к цели своей двигаюсь, хотя из Петербурга никакого соответствия не имею.

…Счастлив я, что бедствия и горести не погасили нимало твоего духа и ты помышляешь о новых трудах. Может быть, и следовало, вспоминая о них, сказать тебе: «Остановись, предайся на время спокойствию!» Но имеет ли спокойствие столь великую цену?..»

Утром Метакса не узнал адмирала.

Ушаков будто помолодел. Страстная радость прозвучала в его словах, когда он, обняв Метаксу, чего до сих пор никогда не делал, сказал:

– Повелением государя императора Петр Андреич освобожден из крепости!

Метаксе очень не хотелось омрачать радость адмирала, но скрыть от него неприятную новость он не мог. Почти одновременно с утренней почтой прибыл курьер от генерала Буркгарда. В кратком донесении Буркгард сообщал о капитуляции Гарнье, пытался объяснить ее и очень недвусмысленно намекал, что принята она преждевременно. К донесению была приложена копия условий капитуляции.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Ушакова, как только Метакса прочел вслух донесение Буркгарда.

– Хороши условия! – воскликнул адмирал. – Экая старая баба сей Буркгард! Экий трус Фрелих! Два туфлея! Но тут не они, а Трубридж. Сия игра затеяна против нас. Англичане не хотят видеть Рим в наших руках. Они отпускают Гарнье и весь его гарнизон. Они сами доставят его – и куда же? В Геную! В Геную, где французы собирают войска против Суворова, против нашей армии! Пишите, Метакса, королю, кардиналу Руффо, Трубриджу всем! Пишите, что я отзываю свои войска, сажаю их на корабли, покидаю Неаполь, иду к Генуе!..

Через час письмо адмирала было доставлено кардиналу. А еще через час кардинал явился в приемную русского посольства.

Он вошел быстро, несмотря на тучность, похожий на кондотьера в рясе. На высоких охотничьих сапогах звенели шпоры, за поясом торчал пистолет. Как заметил когда-то Балашов, от кардинала сильно пахло селедкой.

– Ваше высокопревосходительство, вы меня повергли в глубочайшую горесть и смятение! – воскликнул Руффо, с видом простодушного человека, не понимающего, в чем дело. – Как только курьер подал мне письмо ваше, я сказал отцу Ансельму: «Предчувствую, что благородный русский адмирал недоволен нами. Что дурного сделали мы?..»

Кардинал проговорил это быстро, задыхаясь и сопя. Большой его нос с горбинкой, несомненно, доказывал, что род Руффо вел свое начало от гордых древних римлян. Кардинал отличался от них только тем, что совсем не ценил гордости. Он широко открыл свои большие карие глаза, так что они совсем округлились, придав всему лицу кардинала выражение младенческой наивности. Кардинал всю жизнь играл роль простеца и так к этому привык, что сам считал себя самым простодушным человеком во всей Италии.

– Что сделали мы дурного? – повторил он.

– Я послал вам, ваше преосвященство, донесение генерала Буркгарда.

– Буркгард?! – вскричал кардинал. – Это одна из покорных овец моего стада! Чего же хотите вы от овцы святого престола? Все случившееся – дело рук коммодора Трубриджа! Никто не давал Буркгарду полномочий так действовать. Наша беда в том, что народ неаполитанский совсем не рождает хороших генералов. Мы всегда выписывали их из Австрии, но и там они стали попадаться очень редко.

Он замолчал, увидев, что адмирал не улыбнулся его остроте.

Наступила пауза. Ушаков молчал, прислушиваясь к шумным вздохам кардинала. Он с трудом сдерживал гнев и возмущение.

Должно быть, Руффо понял это.

– Приходится смеяться, чтобы не плакать, – вдруг с искренностью тихо произнес он. – Наши бедствия столь велики, что их вряд ли можно измерить. И мы бессильны, дорогой адмирал. Мы не можем спасти себя сами. Зачем скрывать правду? Вы все это знаете лучше меня. Только вам и вашим доблестным войскам обязаны мы освобождением нашего отечества. Ваши благородные и храбрые солдаты установили порядок и спокойствие. Но что превыше всего, вы показали нам пример человеколюбия. Поверьте человеку, который много вам обязан!

Кардинал намекал на то, что несколько его родственников, оговоренных в сочувствии якобинцам, были спасены от расправы Юнты благодаря прибытию Ушакова в Неаполь.

– Это относится к прошлому, ваше преосвященство, – нетерпеливо сказал Ушаков.

– Я и напоминаю о прошлом, чтобы пояснить вам наши надежды! – повысил голос кардинал. – Ежели Гарнье сдал Рим и крепость Святого ангела, то, конечно, решился на это не по единому появлению Буркгарда. Кого мог испугать Буркгард? Гарнье разбил его наголову. Нет, нет, ваше высокопревосходительство! Гарнье узнал о приближении ваших войск, а потому поспешил с капитуляцией.

– Это не может быть названо капитуляцией, поскольку французским якобинцам сохранено их оружие! – гневно возразил Ушаков.

Сложив ладони, кардинал взмолился:

– Дорогой адмирал, я понимаю ваш гнев. Но ежели русские войска не будут продолжать свой марш к Риму, то все пропало. Буркгард не только не сможет удержать Рим, но он вряд ли даже вступит в него безопасно. Там около трех тысяч французов! Число их умножается римскими якобинцами. Даже если французы уйдут, члены республиканской партии намерены занять город, крепость и там защищаться. Я прошу, я умоляю, ваше высокопревосходительство, чтобы войска с вашей эскадры продолжали свой марш к Риму. Без них невозможно спасти Рим от грабежа и установить порядок. Без войск российских королевские войска будут подвержены опасности. Они отступят назад, они оставят Рим гораздо в худшем состоянии, нежели был он до капитуляции. Именем Бога, ваше высокопревосходительство, именем несчастного моего монарха умоляю вас отменить ваше решение! Великодушным поступком вашим вы спасете великое множество людей, коих гибель иначе несомненна!

Широким рукавом рясы кардинал смахнул на пол хрупкую вазу. Кто мог сказать – нечаянно он задел ее или это входило в его игру перед Ушаковым?.. Ведь взывал он сейчас о милосердии, великодушии и человеколюбии, хотя совсем недавно войска, подчиненные кардиналу Руффо, сжигали якобинцев на кострах, как во времена инквизиции!..