От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868-1918 - Эдуард Экк

На рассвете наша артиллерия открыла огонь. Ударная группа артиллерии, руководимая генерал-майором Шепелевым, после двухчасового напряженного огня как бы придушила выбранный для прорыва участок. Керчь-Еникольский и Таганрогский полки поднялись и, пролагая себе путь через проволочные заграждения, ворвались в австрийские окопы и, проходя их, забрасывали противника ручными гранатами. Стоявший влево от них 3-й полк[343] 84-й дивизии также доблестно атаковал и почти одновременно с ними ворвался в австрийские окопы. Но когда наши, продвигаясь вперед, стали забрасывать противника ручными гранатами, 3-й полк сперва оторопел, а затем бросился назад, и стоило большого труда его остановить. Пришлось отвести полк в резерв, причем не только люди, но и офицеры не хотели верить, что это наши забрасывали ручными гранатами, уверяя, что их у нас никогда не было.

Столь неожиданный и поспешный отход поставил в очень тяжелое положение Керчь-Еникольский и Таганрогский полки, обнажив их фланг. Слабо поддержанные Белостокским полком, они лишь смогли удержаться в захваченных ими окопах, бой затянулся, и окончательно овладеть австрийской позицией удалось лишь 20-го утром.

В Саратовской отдельной бригаде дела шли блистательно. Наэлектризованные своим грозным начальником, они прямо летели вперед и к 11 часам утра были уже на том берегу р. Стрыпы, овладели Зборувом и захватили 3000 пленных.

Это был мой последний бой с 7-м корпусом.

Не получая ни в чем поддержки от командующего армией и тем лишенный каждый раз возможности развивать добытый успех, я после долгого размышления решил обратиться к генерал-адъютанту Брусилову с просьбой переместить меня. Генерал-адъютант Брусилов отнесся к просьбе с большим вниманием и предложил мне самому выбрать любой из корпусов, находившихся в составе войск Юго-Западного фронта. Я откровенно ответил, что мне настолько тяжело расстаться с 7-м корпусом, что все равно, какой принять, и что я это предоставляю всецело на его усмотрение. Тогда генерал-адъютант Брусилов предложил мне обменяться с командиром 23-го корпуса генерал-лейтенантом Сычевским. Я знал генерала Сычевского с очень хорошей стороны еще по Японской войне, мне было приятно передать свой корпус в его руки, и я сейчас же согласился.

Штаб 23-го корпуса находился в г. Яблоница в районе Лесистых Карпат.

Прежде чем перейти к изложению жизни в Лесистых Карпатах, я остановлюсь на итогах Брусиловского наступления 1916 года. Почти одновременно с описанным выше форсированием р. Серета, в конце июля или начале августа началось наступление 8-й и 9-й армий, вскоре принявшее очень крупные размеры и переходившее от успеха к успеху. Всюду разбитые, австрийцы быстро отступали, и мы постепенно заняли города Трембовлю, Чорткув, Коломыю, всю Буковину с главным городом Черновицами, Залещики, Куты, Выжнец, вторглись в район Лесистых Карпат и заняли перевалы, господствовавшие над путями в Венгерскую равнину.

Разгром австрийских армий был полный, всего мы захватили свыше 600 орудий, 1500 пулеметов и свыше 500 000 пленных. Австрийские войска были деморализованы и Австро-Венгерское правительство взывало о помощи к Германии.

Германия о ту пору сама была сильно потрясена. Неудачи под Верденом, стоившие им, по признанию самих германцев, свыше 300 000 человек выбывших из строя, необходимость спасать Австрию довели напряжение Германии до предела – до того, что она решилась предложить мир на условиях status quo ante bellum (то есть, на условии возвращения к взаимному положению до войны). Насколько тогда была потрясена Германия, наглядно видно из той книги воспоминаний американского посла в Константинополе Моргентау, который так описывает свое свидание с германским послом Вангенгеймом осенью 1916 года: «Как и перед войной, в июле 1914 года, так и теперь заехал ко мне Вангенгейм и объявил, что его срочно вызывают на совещание в Берлин, причем Вангенгейм заявил, что Германия готова пойти на мир на условиях status quo до войны, чтобы избавить человечество от создавшихся колоссальных потрясений, и беда тем, кто сейчас не примет наших теперешних условий. С теми мы поведем войну до крайних пределов и уже как победители продиктуем свои условия. С этими словами он простился со мной и уехал в Берлин».

«Когда же через две недели он возвратился обратно, ко мне в кабинет вошла лишь как бы тень бывшего Вангенгейма. От волнения у него так кружилась голова, что он схватился за спинку стула, чтобы не упасть, затем опустился в кресло и сразу не мог говорить. Придя в себя, он опять стал доказывать, что Германия, единственно только входя в положение своих противников и своих союзников, добровольно предлагает всем почетный мир. Но, воскликнул он, если отринуть эти наши предложения, то в дальнейшем мы будем беспощадны и поведем войну до победного конца. Поговорив еще недолго, он уехал, и с этого дня стал быстро слабеть, а через 24 дня его не стало».

Наступило время для союзников в действительности объединить все свои действия, как о том уже много раз поднимался вопрос, дружным переходом в общее наступление на всех фронтах перенести войну в пределы Германии и там нанести ей решительное поражение в бою, и затем продиктовать ей условия мира. И стратегическая и государственно-политическая обстановка требовали такого решения и, пойди на нее союзники, Великая война была бы закончена в 1916 году, самое позднее весною 1917-го, и притом закончена нормальным путем – военной победой, без полного надрыва народных сил. И условия мира были бы таковы, что явилась бы возможность постепенно восстанавливать нормальные отношения между державами и действительно перейти на мирное положение.

Но нашим союзникам не улыбалась та выдающаяся роль, которая выпала бы на нашу долю при создавшейся тогда обстановке; их тяготило, что мы уже два раза, жертвуя своими интересами, спасли их от разгрома, и они предпочли затянуть войну, сославшись на свою еще не вполне законченную готовность к решительному переходу в наступление, указав, что эта готовность может быть не ранее весны 1917 года.

Своим отказом в 1916 году перейти вместе с нами в общее наступление союзники не только затянули нормальное окончание войны, но способствовали нашему внутреннему надрыву и помогли Германии совершить против нас величайшую гнусность, когда-либо совершенную одним государством в отношении другого соседнего государства.

Но и самим себе затяжением войны на полтора года они нанесли такой вред, глубину которого еще и посейчас не вполне можно оценить.

Последствия Версальского мира, в котором стремление уничтожить Германию и инстинкты наживы взяли верх над высшими государственными соображениями, могут оказаться, особенно для Франции, столь тягостными, что их не окупят и все миллиарды, которые стремятся вытянуть из Германии.

Указав здесь на сделанное нам Германией зло доставлением на нашу территорию шайки Ленина и K°, снабдив их при этом многомилионными капиталами, я далек от мысли проповедовать в будущем воздержание от соглашения с Германией. В подобных случаях на первое место должны выступать государственные интересы, а чувства отодвигаться на второе и даже на третье. Мы имели и, по восстановлении России, снова будем иметь свыше тысячи верст сухопутной границы с Германией, следовательно, необходимо будет восстановить с ней прежние добрососедские отношения. Но, восстановляя эти отношения, надо будет ставить Германии такие условия, выгодами от которых мы бы заставили ее расплачиваться хоть за часть того вреда, который она нам нанесла. А для этого достаточно, чтобы наши государственные люди твердо помнили две данные: первое – только две державы в мире – Россия и Америка – имеют у себя внутри все виды сырья, необходимые для какой угодно промышленности и могут самостоятельно создавать любую из них, не нуждаясь в помощи других государств. Германия же без нашего сырья процветать не может; второе – история всех народов показывает, что проигранная война всегда вызывает необычайный подъем духовных и производительных сил народа, и чем глубже, чем тяжелее разражалось бедствие над народом, тем ярче и сильнее бывало его возрождение. Так будет и с нашей родиной, как только она освободится от захвативших в ней власть грабителей и изуверов.