Былины Печоры и Зимнего берега - Автор Неизвестен

они оценят-то, опишут ихнее именьицо-богасьвицо!

310 А уж ты ой еси же, князь да всё Владимер же,

А на чернила ты продай город Чернигов-от,

А на бумагу-ту продай да славной Киёв-град.

А ты тогда-то посылай обценшичков описывать,

А ты описывать же Индею богатую,

315 А как богатую же Индею, именитую!»

И тут же скоро князь Владимер посылал же он,

А он обценшичков же Илью да Илью Муромца,

Добрынюшку-ту всё же он Никитича,

А во-третьих-то посылал Олешеньку Поповиця.

320 А и тут садилсе Дюк-от сын да всё Степанович,

Он садилсе скоро он да на ремча́той стул,

И брал в руки́ скоро́ он перышко лебединоё,

А и он писал-то скору грамотку скорописцету

Он на той ли-то на беленькой бумажечки

(На ербовой белой бумажечки),

325 А он писал скоро́ своей матушки родимою

Как Елены-то писал да Костентиновны,

Скорописцету писал он ей же грамотку,

Описал што видел всё во городи во Киеви.

Он привязал свою-ту грамотку ко добру́ коню,

330 Ко добру́ коню своёму богатырьскому,

И он ко тем-то к стременам да ко золоченым-то.

А и он спускал своего добра́ коня да богатырьского,

А и он спускал его домой во Индею богатою,

А и как богатою во Индею, именитою,

335 А и ко родимой ко своей да родной матушки,

Как ко той ли ко Елены Костентиновны.

Побежал его да доброй конь далече же,

И далече побежал да во чисто́ по́лё,

А и зар(ы)жал-то он же голосом кониным-то,

340 А и расставалсе со своим любимым хозяином,

А и как со Дюком он же со Степановичем.

И засадил тогда же князь Владимер Дюка Степановича

А он во те́мную садил его во те́мницу,

А и заключил его в злодеюшку заключебную.

345 И прибегал-то е́го доброй конь во Индею,

Во богатою во Индею, именитою,

Ко его-то ро́дной матушки к Елены Костентиновны.

А и как заржал-то он же голосом лошадиным-то,

Услыхали тут же Дюковы караульшшички,

350 Выбегали скоро они да всё на улицю,

Увидали-то добра́ коня богатырьского

Как же Дюкова сына да всё Степановича.

Как у коня-то увидали суночку-котомочку,

Ише суночка-котомочка была рыта бархата,

355 А и дорогим-то росшита была красным золотом,

А и россажена была ета суночка дорогим да скатным жемчугом.

А и как тут отвязывали суночку-котомочку,

А из суночки-то розвязывали, вынимали они,

Вынимали скору грамотку скорописцету,

360 И они прочитывали грамотку скорописцету.

А й они пошли скоро́ долаживаться

А ко Дюковой-то ро́дной матушки,

А и как до Елены-то Костентиновны:

«Уж ты ой еси, наша любима боярина,

365 Ты Елена всё у нас да Костентиновна!

Как прибежал-то из города из Киева

А ише конь-от, лошадь у нас да богатырьская.

А и как же Дюка нет у нас Степановича,

А и как у нас он посажон во тёмны те́мници.

370 А и как у князя-то же всё да у Владимера

Заключили его в злодеюшку заключебную,

А и он же хвастал-то своим именьицом-богасьвицом.

А и как же едут-то из города из Киева,

Как от князя-то да едут от Владимера,

375 Как обценивать твое всё именьицо-богасьвицо!»

А и тут Елена-то Костентиновна скоро вставала она

А со той ли со кроваточки кисовою,

Она со той ли со периночки пуховою.

А и одевали ей нянюшки всё же, мамушки,

380 Ишше сенны ей да красны девушки.

А ишше тут же говорили ей, россказывали,

А она тяжелёшенько воздохнула, сама проплакала:

«И говорила я своёму да чаду милому,

Уж я милому своему, родимому,

385 А и я премладому же Дюку сыну Степановичу:

„Ты поедешь во славной город Киев-от,

Ты не хвастай своим именьицом сиротским-то,

А то пошлет-то князь Владимир нам обценшичков,

И всё опишут нашо именьицо-богасьвицо!“».

390 И в ту же пору, в то время едут обценшички,

И они не можут найти Индеи богатою,

А што богатою же Индеи, именитою.

Ездят, ездят по темну лесу дремучему,

А как остановили-то своих добрых коней богатырьских-то,

395 А они привязали-то их ко лесиночкам-то дремучим-то,

(Уж Илья Муромець был не хитрой-то!)

А и вылезли-то на лесину они высо́ко-то,

И смотрели во трубочки подзорныя,

Увидали-то же они Индею богатою,

И а што богатою же Индею, именитою, —

400 А как будто на домах пекёт да красно солнышко.

А как видно Дюк-от да сын Степанович

По́слал ско́ру-ту же он да всё да ско́ру грамотку

Ко своей-то он да же и ро́дной матушки,

А ко Елены-то же он да Костентиновны.

405 А и как завидели они Индею богатою,

А и тут приехали скоро́ они во Индею богатою,

Как ко Дюку-ту ко Степановичу,

И ко его-то они наехали к ро́дной матушки,

И ко Елены-то вони да Костентиновны,

410 И ко его-то они наехали подворьицю,

И где-ка жил-то же Дюк да сын Степанович.

Ишо што у Дюка-та подворьицо на семи верстах,

И на семи верстах, на семидесяти семи столбах,

А ише кажной же столбичок был же точёной,

415 А ише точёны были же да золочёные.

А на дому-ту у его крыши всё золоты́ блестят,

А и застречали тут же Дюковы караульшшички,

А и как стречало их тут да счету не дать будёт.

А и стречали-то Дюковы всё придворнички,

420 И они шли-то заходили по тёплым каледорам-то,

А и постречали-то Дюковы всё привратницы,

Ай они все-то принаряжены в рытом бархати.

Уж тут кланялись обценшички Дюковой ро́дной матушки:

«Уж ты здрастуй-ко, здрастуй, Дюкова ро́дна матушка!

425 Ты Елена-то всё да Костентиновна!»

А ответили же тут Дюковы прислужницы:

«А мы не Дюковы же всё да ро́дны матушки, —

Уж