Путь между - Надежда Ожигина

Потом память вернула его к Башне, напомнила о проводнике и Илей, предупредила о возможной опасности. Денхольм сделал над собой усилие и перевалился через ограждение внутрь, перекатом уходя в сторону от воображаемой атаки.

Впрочем, удара так и не последовало, зато долетел еле слышный шепот, больше похожий на шелест полыни:

— Кто бы ты ни был, помоги нам!

— Это я, Илей! — вскочил на ноги, скрипнув зубами от боли, Денхольм и шагнул в Башню. — Илей!

— Денни…

Первым делом король осмотрелся, все еще ожидая нападения. Но потом увидел пленников и забыл обо всем.

Илей исхитрилась перетереть об острый камень веревку и освободить ноги. Она смотрела на Денхольма затравленным зверем, всем телом прижимаясь к Эйви-Эйви. Проводник показался стражникам столь опасным, что его, израненного, подвесили к стене на цепях, да так умело, что кровь из глубокой раны в груди стекала на пол, не встречая препятствий. Насквозь пропитавшаяся красным тряпка, в которой с трудом распознавалась нижняя юбка маленькой трактирщицы, служила слишком слабой преградой.

И все же Эй-Эй еще дышал…

— Ему плащ горло перетягивает, — всхлипнув, пожаловалась девушка. — А я не могу ослабить тугой ворот…

Король протянул ей свою пику и выхватил из-за пояса кинжал. Очень медленно и осторожно он приблизился к проводнику, больше всего на свете опасаясь наткнуться на пронзительную зелень насмешливых глаз и издевательское: «Ай-ай-ай! Не я ли учил тебя осторожности, щенок бестолковый!..» Рука аккуратно оттянула завязку, холодное лезвие коснулось беззащитного горла проводника…

И дрогнули глаза, полыхая жестокими изумрудами. Бессмысленный взгляд зашарил вокруг, едва задевая предметы, и наконец остановился, сосредоточившись на короле. Денхольм, вспоминая былые уроки, старательно смотрел в сторону.

— Все правильно, Денни, — прошептали покрытые спекшимися корками губы, — все верно. Кто-то же должен добить старую клячу…

Распятое на цепях тело выгнулось дугой, теряя еще один сгусток темной крови. И безумные глаза затянула поволока беспамятства.

— Если вам так уж любопытно, умру я в Башне Смерти, изувеченный хуже некуда. А вот кто меня добьет — вопрос довольно сложный, не успел я тогда разглядеть, разбудили, нелюди!

Память скрежетала зубами, заставляя руки дрожать и дергаться.

Так вот что он увидел тогда во сне!

Кинжал, приставленный к горлу, и расплывчатый силуэт!

— Обойдешься! — зло прошептал Денхольм, заставляя себя успокоиться и сосредоточиться на кратком движении острого лезвия. — Я не стану потакать причудам бессовестной Птицы!

Воздух за его спиной взвился бешеными вихрями, словно расправились стальные Крылья Судьбы, но король лишь дернул плечом, и срезанный плащ упал к его ногам серо-багровой тряпкой.

— Ничего, проводник! — затеребив цепи, горячо заговорил Денхольм. — Еще поборемся! Держись, воин…

— Эй, Хольмер!!! — донесся громовой вой Сердитого Гнома. — Ты еще жив?

— Торни! — король оставил тщетные попытки справиться с замками и кинулся на балкон. — Давайте ваш мост, Бородатые! Торни, пусть пришлют кузнеца: они его приковали, сволочи!

И потянул бечеву, подтягивая хрупкое на вид сплетение дерева и веревок.

— Кузнеца так кузнеца, — заворчал гном, довольно ловко прыгая по разбредающимся доскам. — Зачем кого-то присылать…

И Денхольм запоздало вспомнил, что Торни, воспринимаемый им исключительно как боец, был еще и оружейником.

Сердитый гном в красивом прыжке преодолел перила и оказался внутри Башни.

— Эк ты напугал их, побратим! — прошептал он, бросаясь к Эйви-Эйви.

И Денхольм по-настоящему запаниковал, увидев, как при взгляде на провисшее тело, безнадежность поселилась под косматыми, вечно насупленными бровями.

Пара крепких ударов, сопровождаемых отборной бранью, — и цепи с глухим скрежетом сползли на пол. Король принял в объятия обессиленное тело своего проводника. И ужаснулся его легкости и прозрачности. И такой неестественной бледности, что и у него почти не осталось надежд на счастливый исход.

— Крови в нем осталось слишком мало, — тихо пояснил Торни, помогая подняться Илей. — Жизнь вытекает…

Денхольм упрямо поджал губы и поудобнее перехватил бесчувственное тело.

Он по-прежнему не собирался сдаваться.

И его бой с Судьбой еще не был окончен.

— Выруби перила, гном! — приказал он. — Чтобы не перешагивать…

Торни махнул топором, с которым, должно быть, не расставался даже во сне. Илей безразличной ко всему куклой опиралась на его плечо. Она была ненамного выше коренастого гнома, прекрасная даже сейчас, в разодранной одежде, с разбитыми губами и покрытым лиловыми синяками лицом. Король ободряюще кивнул ей и шагнул на мост.

Ступни онемели от безудержной боли, но он сумел одолеть ее, загнать на окраины сознания. Боль сейчас не имела значения, важен был лишь путь, его Путь над Бездной. Важна была легкая до смешного ноша на его руках…

И хрупкие с виду дощечки послушно ложились под ноги, принимая кровь как плату за возможность идти.

И жизнь не спешила навсегда покинуть изможденное, худое тело, и чего-то ждал Йоттей, медлил, будто раздумывал.

И король верил, что, пока он идет, Нить Жизни не сможет порваться, и новые лиги будут вплетаться в путаницу волокон, укрепляя, связывая протертые места…

Но мост кончился и ушло наваждение.

Старый Эшви с искаженным горем и яростью лицом принял у него тело своего внука и бережно спустил вниз, в руки заботливых лекарей. Денхольм успел увидеть, как над Эй-Эйем склонился учитель Сарр, а потом боль вырвалась и затуманила разум.

Очнулся он уже на земле, и ноги горели, смазанные мазью не менее вонючей, чем привычные снадобья Эйви-Эйви.

Прекратившаяся пытка изрезанных ног сделала его почти счастливым. Но обреченность в глазах окружающих вернула действительность на призрачный трон.

Покрасневшие веки шута, судорожно хлюпавшего носом, зареванная Илей, угрюмые гномы — все вопило о том, что проводник умирал, и даже у мудрого Сарра нет ни сил, ни надежды… Поздно, слишком поздно!

И вновь зашуршали, зазвенели сталью серые Крылья.

И, презирая собственную боль и усталость, Денхольм вскочил на ноги:

— Закончили поминки! Нужно вернуться в Гору и попытаться еще раз.

— Зачем? — мрачно спросил смутно знакомый гном, теребя бороду.

— Он прав, — упрямо возразил Торни и повернулся к Старейшине.

— Он прав, — кивнул Эшви, отдавая команду к построению. — Сидеть и ждать последнего вздоха — недостойно воинов. Мы должны биться до конца.

Эйви-Эйви уложили, старательно прикрыв одеялами; на вторые носилки, несмотря на сопротивление, пристроили короля.