Айвенго. Квентин Дорвард - Вальтер Скотт

С этими словами он направил коня на кусты. Навстречу ему выскочили из чащи шесть или семь вооруженных всадников и во весь опор понеслись на него с копьями наперевес. Три копья разлетелись на куски, как бы ударившись о стальную башню. Глаза Черного Рыцаря сверкнули гневом сквозь узкие глазницы забрала. Он величаво приподнялся на стременах и крикнул:

– Что это значит?

Вместо ответа воины выхватили мечи и напали на него со всех сторон.

– Умри, тиран! – кричали они.

– Ага! Вот тебе, во славу святого Эдуарда! Вот тебе, во славу Георгия Победоносца! – С каждым возгласом Черный Рыцарь сшибал на землю воина. – Вот как, у нас есть изменники?

Как ни были храбры его противники, однако они попятились назад от могучей руки, каждый взмах которой сулил им смерть. Казалось, что он один одолеет всех врагов. Но тут подоспел рыцарь в синих доспехах, до сих пор державшийся поодаль; он пришпорил своего коня и, направив копье не на всадника, а на лошадь, смертельно ранил это благородное животное.

– Это предательский удар! – воскликнул Черный Рыцарь, когда его конь повалился на бок, увлекая его за собою.

В ту же минуту Вамба затрубил в рог: все совершилось с такой быстротой, что он не успел сделать этого раньше. Внезапный звук рога заставил убийц снова попятиться назад, а Вамба, невзирая на то что был плохо вооружен, не задумываясь ринулся вперед и помог Черному Рыцарю встать.

– Не стыдно ли вам, подлые трусы! – воскликнул рыцарь в синем панцире, казавшийся предводителем. – Уж не разбежались ли вы от простого рожка, на котором вздумал поиграть шут?

Ободренные этими словами, они снова напали на Черного Рыцаря, который прислонился к стволу толстого дуба и отбивался одним мечом. Вероломный рыцарь вооружился между тем другим копьем и, выждав минуту, когда его могучий противник вынужден был отбиваться со всех сторон, помчался на него с намерением пригвоздить его копьем к дереву. Но Вамба помешал и на этот раз. Не обладая большой силой, но отличаясь ловкостью, шут воспользовался тем, что бойцы, занятые борьбой с рыцарем, не обращали на него внимания, и успел предотвратить нападение Синего Рыцаря, покалечив ноги его лошади ударом палаша. Конь и всадник покатились на землю. Однако положение Черного Рыцаря оставалось крайне опасным, так как его со всех сторон теснили воины, вооруженные с головы до ног. Он непрерывно оборонялся мечом от нападающих и уже начал изнемогать от усталости, как вдруг меткая стрела положила на месте одного из самых рослых его противников. В ту же минуту на поляну высыпала толпа йоменов под предводительством Локсли и веселого отшельника. Они немедля приняли участие в борьбе, и вскоре негодяи все до одного полегли мертвые или смертельно раненные.

Черный Рыцарь поблагодарил своих избавителей с таким величавым достоинством, какого они раньше не замечали в нем, принимая его скорее за отважного воина, чем за знатную особу.

– Прежде чем выразить признательность моим преданным и усердным друзьям, – сказал он, – для меня чрезвычайно важно узнать, кто такие эти неожиданные враги. Вамба, подними забрало Синего Рыцаря. Он, кажется, начальник шайки.

Шут подбежал к предводителю убийц, который лежал придавленный своим конем и так сильно расшибся, что был не в состоянии ни бежать, ни сопротивляться.

– Ну-ка, храбрый воин, – сказал Вамба, – дай я тебе послужу оруженосцем, как послужил конюхом. Я тебя с лошади снял, я же с тебя и шлем сниму.

С этими словами он довольно бесцеремонно снял шлем с головы Синего Рыцаря, и глазам зрителей представились седые кудри и лицо, которое Черный Рыцарь никак не ожидал встретить при подобных обстоятельствах.

– Вальдемар Фиц-Урс! – воскликнул он в изумлении. – Что могло побудить человека твоего звания и с твоей доброй славой взяться за такое гнусное дело?

– Ричард, – отвечал пленный рыцарь, подняв на него глаза, – плохо же ты разбираешься в людях, если не знаешь, до чего могут довести честолюбие и мстительность.

– Мстительность? – повторил Черный Рыцарь. – Но я никогда не обижал тебя. За что же ты мне мстишь?

– За мою дочь, Ричард, на которой ты не захотел жениться. Разве это не достаточная обида для норманна такого же знатного рода, как и ты?

– Твоя дочь? – спросил Черный Рыцарь. – Вот странный предлог для вражды, дошедшей до кровавой расправы! Отойдите прочь, господа, мне нужно поговорить с ним наедине. Ну, Вальдемар Фиц-Урс, теперь говори чистую правду: сознавайся, кто тебя подбил на это предательство?

– Сын твоего отца, – отвечал Вальдемар. – Как видишь, он карает тебя за то лишь, что ты был непокорным сыном своего отца.

Глаза Ричарда сверкнули негодованием, но лучшие чувства пересилили в нем гнев. Он провел рукой по лбу и с минуту стоял, глядя в лицо поверженному барону, в чертах которого гордость боролась со стыдом.

– Ты не просишь пощады, Вальдемар? – сказал король.

– Кто попал в лапы льва, тот знает, что это было бы бесполезно, – отвечал Фиц-Урс.

– Так бери ее непрошеную, – сказал Ричард, – лев не питается падалью. Дарю тебе жизнь, но с тем условием, что в течение трех дней ты покинешь Англию, поедешь укрыть свой позор в своем нормандском замке и никогда не дерзнешь упоминать имя Джона Анжуйского в связи с этим вероломным преступлением. Если ты окажешься на английской земле позднее положенного мною срока, то умрешь, а если малейшим намеком набросишь тень на честь моего дома, клянусь святым Георгием, не уйдешь от меня, и даже в церкви от меня не спасешься! Я тебя повешу на башне твоего собственного замка на пищу воронам… Локсли, я вижу, что ваши йомены успели уже переловить разбежавшихся коней. Дайте одну лошадь этому рыцарю и отпустите его с миром!

– Если бы я не думал, что слышу голос, которому должен повиноваться беспрекословно, – отвечал йомен, – я бы с охотой послал вслед этому подлецу добрую стрелу, чтобы избавить его от длинного путешествия.

– У тебя английская душа, Локсли, – сказал Черный Рыцарь, – и ты чутьем угадал, что обязан мне повиноваться. Я Ричард Английский.

При этих словах, произнесенных с величием, подобающим высокому положению и благородному характеру Ричарда Львиное Сердце, все йомены преклонили колена, почтительно выразили свои верноподданнические чувства и просили прощения в своих провинностях.

– Встаньте, друзья мои, – милостиво сказал Ричард, глядя на них с обычной приветливостью, успевшей потушить пламя внезапного гнева. Выражение его лица, хотя и горевшего еще от сильного напряжения, уже ничем не напоминало о недавней отчаянной схватке. – Встаньте, друзья мои! Ваши бесчинства как в лесах, так и в чистом поле искупаются верной службой, которую вы сослужили моим несчастным подданным под стенами Торкилстона, а также и тем, что сегодня выручили из беды вашего короля. Встаньте, мои вассалы, и будьте мне впредь добрыми подданными. А ты, храбрый Локсли…

– Не зовите меня более Локсли, государь, и узнайте