The Show Must Go On. Жизнь, смерть и наследие Фредди Меркьюри - Лэнгторн Марк

Группа даже нашла время для выпуска еще одного альбома в 2014 году, в котором были три ранее невыпущенных трека с вокалом Фредди, в том числе его дуэт с Майклом Джексоном – „There Must Be More To Life Than This”, – наряду с другими песнями, которые иллюстрировали музыкальное путешествие группы. «В запасе было немного больше, чем мы думали, мы долгое время не замечали этот материал, – сказал Брайан Мэй на пресс-конференции о планах альбома, – поэтому у нас есть несколько песен, над которыми мы сейчас работаем. Фредди звучит так, как будто все было только вчера»[844].

Альбом попал в пятерку лучших альбомов Великобритании, доказывая в этой стране, как бы то ни было, люди все еще жаждут получить все, что было связано с Queen и Фредди Меркьюри. «Queen Forever[845] – это намеренное заявление, – сказала Daily Mail в своем обзоре. – Классический акт – это уже не просто сумма его частей и его произведений. Это индустрия сама по себе, и к тому же самовоспроизводящаяся индустрия. Здесь Queen заявляет о своем праве жить вечно – не только в памяти людей, но и в чартах и кассах».

Но камнем преткновения был тот факт, что к 2015 году группа Queen стала скорее брендом, чем группой. Их каталог песен безжалостно использовался везде, любой фрагмент неизданных записей был вычищен и оцифрован для выхода в мир, живые записи были переупакованы, старые вещи были аранжированы по-новому, равно как и альбомы. В то время как Джон Дикон уединился, Брайан Мэй и Роджер Тейлор продолжали кататься по свету в сопровождении различных солистов, чтобы Queen жила дальше. Это явно противоречит его комментарию 1992 года, когда Мэй сказал: «Я лично считаю, что мы больше не должны выступать и пытаться снова стать Queen. Это не имеет смысла без Фредди». Эта мысль отражается также в интервью 1993 года: «Я думаю, что существовало своего рода молчаливое соглашение о том, что Queen не может существовать без какой-либо своей части, особенно без Фредди, потому что он был настолько важной частью образа группы. Мы не просто потеряли солиста, мы как будто потеряли свое настоящее сердце»[846].

«Queen уже не была бы Queen, если бы один из нас покинул группу или если бы мы делали все иначе, – сказал Тейлор в 1984 году. – Чувство единства давало нам силы. Сегодня это та же группа, что и тогда, когда мы начали. Я думаю, это хорошо. Я думаю, это важно. Есть старое изречение: „Целое всегда есть нечто большее, чем просто сумма его частей”. Это относится и к Queen»[847].

Но несмотря на вышеприведенные цитаты, они не собирались останавливаться после смерти Фредди, и это, безусловно, принесло дивиденды: счета 2014 года показывают, что Queen Productions Ltd приносило 132 000 фунтов стерлингов в день, а доходы группы выросли более чем в два раза – с 22 млн фунтов стерлингов в 2013 году до 48,5 млн фунтов годом позже. Фредди имел равную долю в Queen Productions, а его недвижимость принесла бы примерно столько же[848]. На самом деле, состояние Меркьюри с момента его смерти было намного больше, чем при его жизни. По расчетам, он заработал около 20 млн фунтов стерлингов, прежде чем он умер в 1991 году, но с тех пор прибыль от его музыки, от мьюзикла и турне Queen принесли еще 50 млн фунтов стерлингов для благотворительных организаций.

В 1991 году его смерть привлекла внимание к проблеме СПИДа как в Великобритании, так и за рубежом и, возможно, помогла снизить количество предрассудков по этому поводу – она сделала это лучше, чем любая рекламная кампания или буклет, поскольку люди понимали, что ВИЧ может затронуть кого угодно, включая человека, которого они боготворили и уважали. Все это получилось потому, что смерть Фредди Меркьюри заставила нас говорить о СПИДе.

И, сделав это, он стал легендой.

«Год от года его звездный статус только растет, – говорит Пол Гамбаччини. – Только когда все успокоилось, и люди, которые покупали эти записи, стали людьми, которые пишут историю, стало ясно, насколько великой была группа Queen; насколько великим был Фредди. Это иллюстрирует, например, тот факт, что Мика мог просто упомянуть имя Фредди в песне „Grace Kelly”, но все мгновенно понимали, кого именно он имел в виду. В мире миллион Фредди, но все знали, что он говорит о Фредди Меркьюри. Таким образом, Фредди стал символом не просто таланта, а эксцентричности, усерднейшей работы, сыграв важную роль в истории и став самой известной рок-звездой, умершей от СПИДа. Учитывая, что теперь благодаря лекарствам это уже не повторится, сегодня, когда общество чувствует себя достаточно комфортно, чтобы говорить об этом, мы думаем: „Боже мой, этот парень был упавшей с небес звездой”[849].

«Когда я умру, я хочу, чтобы меня запомнили как значимого музыканта, – сказал Фредди. – Я не знаю, каким они меня запомнят. Я об этом не думал – умер, да и все! Нет, я об этом не думал. Я действительно не думаю: „Боже мой! Когда я умру, будут ли они меня помнить?” Это их дело. Когда я умру, кого это волнует? Меня – нет!»[850].

Даниэль Офри, доцент Медицинской школы Нью-Йоркского университета и автор книги «What Patients Say; What Doctors Hear»[851], говорит в статье для «Нью-Йорк Таймс»: «В мире медицины, а также и с метафорической точки зрения, история СПИДа практически не имеет аналогов. С научной точки зрения, этот переход от безнадежности к прагматичному оптимизму – не что иное, как чудо. Мощные комбинации антивирусных препаратов, которые вывели пациентов из смертельного состояния и вернули их к жизни, тестирование вирусной нагрузки и генотипирование ВИЧ, которые помогли адаптировать режимы лечения, скрининг кровоснабжения, мощные кампании в области общественного здравоохранения, профилактика передачи вируса от матери ребенку – вряд ли мы могли предугадать такие темпы развития. После многих лет неудач поиски вакцины против ВИЧ снова стали актуальны, так как мощный прогресс в понимании иммунологии ВИЧ помог выявить около двух десятков потенциальных вариантов вакцины. Явные успехи в лечении ВИЧ в результате трансплантации костного мозга человека, известного как «Берлинский пациент», дало толчок многообещающие исследования в области генотерапии. Ошеломляющий прогресс этих двух десятилетий заставляет нас затаить дыхание и, честно говоря, чуть ли не прослезиться. Поскольку для любой другой категории болезней, которыми заражены мои пациенты, лечение во многом осталось на том же уровне, как и в то время, когда я был еще интерном. Да, у нас есть более удобные стенты для наших сердечников и более целенаправленная химиотерапия для наших пациентов, больных раком, но общие парадигмы сдвинулись лишь немного. На ВИЧ легче сконцентрироваться отчасти потому, что он вызван одним инфекционным возбудителем – в отличие от множества факторов, которые влияют на сердечно-сосудистые заболевания или рак. А вдобавок ко всему, образовалась целая лавина ресурсов и существенно оживилась общественная активность, которая помогла сосредоточить научные усилия на таком уровне, которого никогда до этого не было. Я ни в коем случае не хочу умалять впечатляющие успехи в других областях медицины, но наши отделения онкологии и сердечных заболеваний по-прежнему занимаются умеренными разработками. Пациенты со СПИДом в больнице сейчас редкость – их чаще кладут в палаты из-за язвы или сердечного приступа, чем из-за связанных с ВИЧ заболеваний. Подавляющее большинство получают медицинскую помощь в амбулаторных условиях, как и все, кто живет с болезнью, а не умирает от болезни. СПИД обосновался рядом с гипертонией и диабетом как одно из тех хронических состояний, с которыми пациенты справляются в течение всей жизни»[852].