Между - Альвдис Н. Рутиэн

И вряд ли мы встретимся в мире людей.

Я – смертен. Я – ухожу.

Прости. Прощай.

* * *

…но эти слова не были сказаны, и Эссилт, занятая шитьем, их не услышала.

Отсутствия Рифмача она не заметила.

– Ты спрашиваешь меня о богах, Эссилт? – улыбнулся Араун.

– Но я не…

– Я же говорил: не нужно задавать вопрос вслух. Я слышу твои мысли.

Королева откладывает вышивку и говорит напряженно, глядя в никуда:

– Твой отец, Риэнис, Седой – они пришли сюда по суше, так?

– Не совсем. Седой не ходит по земле, его дороги – ан-дубно, преисподняя. Для него нет разницы меж землей и морем. Риэнис – ты удивишься, но я не знаю ее пути в Прайден. А для меня или моего отца вода – это граница, которую нам не одолеть.

– Потому что вы – боги?

– Мы не боги, Эссилт. Ни я, ни он. Хотя он какое-то время был богом – там, на большой земле.

– «Был»? Разве можно перестать быть богом?

– И стать, и перестать, Эссилт. Хочешь, сделаем тебя богиней? А? Боишься? Правильно делаешь. Я никому не пожелаю участи богов.

Кто такие «боги», Эссилт? Правильно, высшие силы, в которых верят. Добавим, верят – люди.

Люди верят, что такой-то высший им поможет. И эта вера год за годом, век за веком делает его могущественным. Превращает его в бога.

Вот, смотри: малыш-фэйри. Давай пустим его в мир людей, а людям скажем, что вся удача в их жизни – оттого, что он пролетел мимо. Давай будем повторять это им… недолго, всего одну человеческую жизнь. И они начнут верить в него, вырежут его убогое подобие из дерева, начнут мазать кровью или салом…

И вот этот самый фэйри станет могуществен. Сменит облик, если пожелает. Поможет этим людям – или покарает. Как захочет. Чем больше в него верят, тем он сильнее. В голодный год ради него разрежут последнюю овцу – и хотя мясо ему без надобности, но такая жертва удесятерит его мощь…

А потом – соседнее племя перебьет этих людей. А наш новый бог им не поможет. Или боги соседнего племени будут сильнее.

И вот – нет веры, нет жертв. Сожжены деревянные идолы. Никто больше не кормит нашего бога – верой своей не кормит, Эссилт. Тебе доводилось голодать? Так, чтобы совсем не было пищи. Никакой. Нет? Твое счастье.

А вот отринутые боги голодают. Вечно голодают, Эссилт.

Страшно?

Да, моя маленькая королева, богов творят люди. И только люди. Человек способен сотворить бога из ничего. Из старого пня. И дерево оживет… пока в него верят. А потом верящего не станет, и одним вечно голодным духом станет больше.

Так-то, Эссилт. Поэтому я – не бог. И никогда им не буду. Да, мне достаточно раз-другой явить людям мою мощь – и мне выстроят десятки святилищ, и мое могущество возрастет безмерно… только расплатой за это потом, спустя века, будет голод.

Божественный голод.

– Постой, – перебила его она, – но у людей есть святилища Рогатого Короля. Я слышала о них…

– Видела ли хоть одно?

– Нет, – она задумчиво качает головой.

– Я иногда общаюсь с людьми. Редко. С немногими. Они норовят превратить меня в бога. Но это не беда – тайные лесные святилища, от них немного пользы, от их утраты немного беды. А вот мать твоего мужа играет в эти игры. Ты ведь видела священные изображения белой лошади?

– Да.

– Зачем она это делает, я не знаю. На наших глазах слишком много богов оставалось голодать.

– И богом может стать кто угодно? Человек может стать богом?

– Если богом можно сделать пень, то человека тем более. Лишь бы в него верили. Это случалось десятки раз, Эссилт, и думаю, сотни раз еще будет.

– А человек, если в него верят, обретает бессмертие?

– Да, разумеется. Столетья наивысшего могущества, а потом – вечный голод. Так было со многими вождями круитни.

– А где они теперь?

– Кто где. Кто-то неприкаянным духом бродит по миру людей, надеясь ужасом убедить нынешних его обитателей начать заново приносить жертвы. Кто-то ушел к Седому – да, не удивляйся, уж полдюжины позабытых богов в Стае точно есть, а может быть, и больше. Знаешь, в Стае богам сытно, ведь в Седого кто только не верит! Для одних он – Волк-убийца, ночной кошмар, для других – Серебряный красавец, воплощение всех достоинств. Это, конечно, не божественный пир веры, но по сравнению с небытием…

– Значит, люди – сильнее богов?

– Люди – да, безусловно. Если ты говоришь о народе, живущем столетия. А если о единственном поколении – они рабы своих богов…

– Но ведь и хозяева тоже? Если они все разом откажутся от веры?

– Такое редко бывает, девочка…

День клонился к закату. Рога Арауна блистали золотом в лучах вечернего солнца.

Пляски фэйри затихли, малыши робко жались под деревьями, ожидая прихода владык-сидхи. Ночью эта поляна принадлежала лордам и леди Волшебной Страны.

– Пойдем, девочка, – Араун встал. – Отложи свое шитье, вышивать уже темно.

– Но я могу позвать светлячков…

– Работа подождет, я сказал. Я прошу тебя быть моей дамой в танцах этой ночи.

Бледные, белее лилии, леди легко скользят над лесною травою. Властным взмахом вычерчивают вязь движений воители-сидхи. Арфы и флейты фэйри вторят вздохам вечернего леса. Радостный Араун, запрокинув рога, протягивает руку робкой королеве.

– Смелее, Эссилт. В Бельтан я видел, что ты прекрасно танцуешь. Эта ночь, лес в огоньках светлячков, переливы арф – мой подарок тебе.

– За что?

– Просто так. За твою мудрость, маленькая королева.

Травы ли клонятся? руки ли сплетаются? Ветер ли вздыхает? флейты ли поют? Туман ли колышется? танец ли движется? То весь Муррей любуется на Лесного Короля и королеву людей. А те словно продолжают свой разговор – только не словами уже: наклоном голов, взмахом рук, изгибом тел. Златорогий и златокудрая. Король и королева. Аннуин и Прайден.

Неспешен их танец, как медленно собирается туман в низинах. Прекрасен их танец, как вечно-дивен закат над полем. Неповторимо каждое движение, как вечно нов рисунок облаков на небе…

Не танцевать сегодня сидхи на поляне: ни один не осмелится войти в круг этих двоих.

Она всегда выбирает короля. Вот цена ее верности! Просто ей нужен король. Не тот – так этот.

Она просто хочет власти. Хочет быть первой. Привыкла, что народ склоняется перед ней.