Звездные изгнанники - Андрэ Нортон

Собрание, с его застывшими нормами поведения, и поселки инопланетников — это единственные места, где не принимают целительниц. И меня удивило, что она упомянула эту секту.

— Конечно, — согласилась Илло. — Я не одна из них. Да и как я могу ею быть? Ноу них существуют любопытные верования, например, что у каждого есть предопределенная роль в жизни и избавиться от нее невозможно. Мы можем свернуть с дороги, потому что нам не нравится, куда она ведет, но тропа, на которую мы свернули, неизбежно приведет нас к тому же концу. В этом смысле...

— Это их вера! — возразил я. — Мы с тобой выжили лишь случайно, никакой таинственный «дух», никакая «судьба» тут не участвовали. — Я не позволю себе принять такую мысль. Решение, которое я принял, увидев в Мунго это открытое кладбище, не было продиктовано мне извне: оно мое собственное, я принял его из-за человека, который был центром моего мира. То, что оставило жестокие следы своего пребывания, должно за это ответить — если это в человеческих силах.

Впрочем, по-своему я верил в историю Каты и в призыв, который заставил Илло присоединиться к нам, но был рад, что теперь девушка не будет проводником. Я принимаю то, что вижу, слышу, к чему могу прикоснуться, я не целитель, и если мне удастся найти убийц Мунго, я сделаю это, опираясь на свои чувства, а не на что-то такое, чего во мне нет.

— Ты веришь в себя? — Ее вопрос прервал мои размышления и удивил меня.

— Насколько это возможно. — Я был с ней честен. Понял, что раньше я никогда не был предоставлен сам себе. Теперь всякое решение, всякая ошибка будут только моими, и мне отвечать за их результаты.

— Честный ответ, — кивнула Илло. — Я тоже. Я верю в свое призвание и могу сказать вот что: мы должны это сделать. И хоть призыв прекратился, мы по-прежнему можем идти на север. Ты вернулся в Мунго и сделал открытие, которого нет в лентах твоего отца. Теперь я скажу: пойдем в Рощу Вура... Нет, — не дала она мне возможности возразить. — Твоя история началась здесь, и возвращение сюда мало что дало для раскрытия тайны. Не отказывай и мне в возможности вернуться к моему началу: возможно, это принесет нам больше, чем можно ожидать.

Пришлось признать, что другой цели у меня нет и что в Мунго я вряд ли узнаю что-нибудь новое. Почему бы не согласиться? Рощу Вура мой отец тоже не посещал, и есть шанс...

И я согласился, потому что не мог предложить ничего другого.

Этим вечером я еще не хотел спать. Распаковал устройство воспроизведения и ленты отца. Я все их слышал раньше, некоторые по много раз, потому что он сам часто сосредоточенно слушал свои записи, словно хотел потренировать память и удостовериться, что ничего не пропустил. Да, я слышал их раньше, но теперь наступила моя очередь сосредоточиться, искать упущенные нити, чтобы вытащить их и попытаться упорядочить путаницу сведений.

Илло слушала так же внимательно. Мы натолкнулись на описание таких же растений, как те, что я встретил сегодня днем. А также на то, что здания по периметру поселка всегда сильно разрушены, а те, что в центре, остаются почти целы. Я с нетерпением ждал хоть каких-то упоминаний о центральном зале собраний или о том, что отец встречал свидетельства таких же массовых убийств, как в Мунго. Но ничто не указывало на то, что он обнаружил останки хотя бы одного тела.

Если и обнаружил, то почему все остальное описал в мельчайших подробностях, а это открытие, самое важное, никак не упомянул? Но было кое-что еще...

Хотя отец описывал странно выглядевшую растительность, он никогда не упоминал о качающихся цветках. По мере того как красная луна поднималась в небе, я одну за другой до конца прослушивал ленты. Тары подошли ближе к огню. Бобру и Дру легли и ритмично жевали жвачку, но Витол оставался на ногах и временами исчезал. Я знал, что бык караулит, и я могу рассчитывать на его чувства больше, чем на свои.

— Узнал что-нибудь? — спросила Илло, когда закончилась последняя лента.

— Только вот что... если в других местах встречались скелеты... или цветы... отец об этом ни разу не упомянул...

— Цветы? — Она ухватилась за мои слова. — Что за цветы?

Я описал цветы, рассказал, как они двигались, хотя ветра не было. Конечно, это мелочь, но откуда мне знать, насколько важен любой намек?

— Движутся... — повторила девушка. — Барт, ты когда-нибудь бывал на краю Чащобы?

— Не ближе, чем от этого места. У нас не было причин идти туда.

— Но ты видел снимки, сделанные изыскателями, экспедициями инопланетников, которые работали еще до появления Тени?

— Густая, серая, именно такая, какой ее и назвали люди, — Чащоба. Растительность так переплелась, что дорогу в ней можно только выжечь. И даже это не помогает — говорят, за одну ночь проход зарастает, а если углубиться слишком далеко, тропа за человеком закрывается. И там глохнут любые коммуникаторы и маяки. Не действуют даже вблизи Чащобы. Так что никто не может туда идти... — Я пересказал, что узнал о Чащобе из разговоров и лент.

— И еще — эта растительность движется, — добавила Илло. — Как цветы в этом городе — дрожит и раскачивается без всякого ветра. Это особенность процесса спутывания, при каждом движении стебли и ветви переплетаются и часто так и остаются сцепленными.

Этого я не знал. На мои расспросы она ответила, что была как-то в Портсити и прочла отчет человека, который участвовал в спасательной экспедиции. Несколько инопланетников во флиттере снизились над Чащобой и исчезли в ней.

— И вот я думаю, — Илло поднесла пальцы к губам, как будто собиралась их жевать, как какой-то деликатес, — нет ли здесь связи?

— Вряд ли найдется глупец, который будет сажать семена и саженцы из Чащобы на равнине!

— Может, никто их и не принес. Помнишь бурю? Такой ветер может перенести что угодно. Если бы были подробные записи хоть из одного погибшего поселка о том, что произошло непосредственно перед Тенью. Возможно, были признаки приближающейся беды, на которые никто не обратил внимания...

— Такие, как новые цветы, появившиеся в саду? — Я хотел сказать это презрительно, но меня ее предположение захватило. Возможно, у отца была аналогичная мысль: он много времени затратил на описание растительности. К тому же я вспомнил кое-что еще: когда он надевал защитный костюм, то всегда тщательно отряхивал его вдали от лагеря и обрабатывал дезинфицирующим порошком. Но так было после первых двух-трех выходов. Потом он костюм не надевал.

— Да, такие, как новый цветок в саду, — согласилась девушка.

Илло больше меня знает о растениях, это я готов признать. Целительница должна их хорошо знать, должна разбираться в том, какие растения вредят, а какие могут помочь. Я знал, что в ее мешке много коробочек с высушенными травами и измельченными семенами — и у всех есть особое применение. Волдыри у меня на руках и щеке почти не болели, краснота сошла — все благодаря мази Илло, тем не менее это достаточное предупреждение о том, что в Мунго растет и цветет отрава. В этот момент я готов был принять любую теорию. Хотя никакие вредные растения не сравнятся с тем, что я видел. Яд таких растений может вызвать эпидемию. Но я по-прежнему был уверен, что за страшной судьбой поселков таится какой-то жестокий разум. Может, разум не в том смысле, в каком мы его понимаем, пусть чуждый и непонятный нам, но все же разум.