Эпоха Стального Креста - Роман Глушков

Гюнтер что-то прокричал, указывая пальцем на грохочущее нечто, но я не расслышал ни слова. Все – буквально все! – заполонил собой оглушающий свист, не имевший ничего общего с архангельской трубой, да и кто вообще слыхал, как звучит эта пресловутая труба? Краем глаза я заметил, как ясные очи магистра Конрада закатились, коротышка хлопнулся в глубокий обморок, смешно раскинув толстенькие ножки. Впечатлений его чести сегодня и без того хватило с избытком...

Не выпуская уже взведенного для прощального «поцелуя« пистолета, Михаил тоже таращился в небеса через стекло джипа. Его отвисшая в немом удивлении челюсть весьма красноречиво намекала на то, что сейчас и есть один из тех редчайших моментов, когда русскому просто нечего сказать.

Накрыв нас колоссальной тенью, Смерть пялилась на своих ничтожных рабов, отныне принадлежавших ей с потрохами. Я и сам едва дышал от накатившего ужаса, но вдруг – вот ведь треклятое любопытство! – во что бы то ни стало захотел взглянуть Смерти в глаза или в то, что могло ими являться: две выпуклые мутные полусферы над ничего не выражающей лоснящейся мордой...

...И заорал во все горло от того, что в них разглядел. В глазах у Смерти отражалась Кэтрин вместе со своим братом... Кэтрин, которую я отправил с детьми и байкерами к русским; к которой испытывал громадную симпатию и даже – теперь я знал абсолютно точно – нечто во много раз большее; ради которой в том числе сцепился здесь с оголтелой охотничьей сворой...

Значит, не успели, не добрались... Но как?! Почему?! Русские уничтожили их без суда и следствия?! За что?! А впрочем, это и неважно, раз уж холодное и равнодушное создание взяло сначала ее и Кеннета, а следом явилось за нами. Быть может, хоть Полю, Люси и Алену посчастливилось избежать внимания Ее Величества Смерти? Хотелось бы верить, так как трудно вообразить, что это летающее проклятие способно на милосердие...

Кэтрин и Кеннет не смотрели на меня. Их обеспокоенные взгляды (странно, а говорят, что Смерть дарует покой?) были устремлены туда, откуда приближались объединенные бернардовские патрули. Приглядевшись получше, я ко всему прочему различил позади О'Доннелов еще несколько взятых Смертью грешных душ, но кто были эти несчастные, для меня оставалось тайной. Видать, у размахивающей косой (или даже косами?) летающей уродины выдался на редкость удачный денек.

Я покачнулся, готовясь последовать за Конрадом – явление летающей Смерти было чересчур для моего обескровленного организма. Однако бдительный Гюнтер подхватил меня под локоть и не дал пасть на колени перед какой-то омерзительной тварью (за что я был в тот момент ему искренне благодарен). Сам же германец взирал на Смерть с презрительным равнодушием. Так же, как он, бывало, взирал на Михаила, когда тот начинал отпускать по отношению к нему колкости.

Странно, но мы чем-то не приглянулись свистящему монстру! Усилив шум, он взмыл выше и, задрав кривой хвост, стремительно понесся по направлению к уже въезжавшим на заставу автомобилям. Вцепившись в руку Гюнтера, я с недоумением проводил взглядом летающее существо, уносившее с собой прекрасный образ рыжеволосой ирландки. Но едва я собрался спросить германца о том, видел ли он что-то или Кэтрин лишь пригрезилась моим уставшим глазам, как тут в пронзительный свист удалявшегося чудовища вклинился еще один, но уже хорошо знакомый мне звук.

Такой звук мог издавать только Шестистволый Свинцоплюй, будь он разве что калибром и габаритами раза в полтора поменьше. Здание главной казармы закрывало нам обзор, а потому мы с Гюнтером из последних сил доплелись до угла, дабы не пропустить разыгравшееся представление.

Несмотря на внешнюю неуклюжесть, принадлежавшая все-таки к творениям рук человека (ибо где это видано, чтобы Смерть помимо косы пользовалась еще и скорострельным «вулканом»?) летающая машина оказалась весьма проворной. Траектория ее полета напоминала полет шмеля: резкие смены направлений; головокружительные вращения по окружности; моментальные взлеты и снижения. Я ничего подобного в своей не такой уж и короткой жизни доселе не видывал.

То, что я поначалу принял у машины за уродливые лапы, на самом деле оказалось подвешенной скорострельной установкой и, по всей видимости, неким многозарядным гранатометом. Совершая свои немыслимые акробатические номера, летающая машина ко всему прочему еще и умудрялась вести огонь, и надо заметить, очень даже прицельный.

Джипы, среди которых преобладали в основном изношенные «сант-роверы», рвало на части потоками свинца, либо разносило в клочья огненными плевками второго орудия. Если кто-то из Охотников и успевал покинуть машины до того, как те превращались в бесформенные груды железа, то его сразу же четвертовало добивающим залпом. Паривший же над всей этой вакханалией агрегат к призывам о милосердии был глух.

Все закончилось через две-три минуты. Шесть горящих остовов патрульных автомобилей да валявшиеся тут и там расчлененные тела накрыло поднятой в воздух песчаной пылью. Далеко на заднем плане были различимы два удиравших внедорожника, которые очень своевременно развернулись и во весь опор помчались обратно в Святую Европу. Судьба попавшего в столь ужасный переплет Бернарда и его людей, похоже, их больше не волновала...

Операция «Бегущий Мертвец» полностью провалилась: горы трупов, горы разбитой техники, нарушение государственной границы, пропавший без вести главнокомандующий и ни одного плененного отступника. Однако, по мнению тех, кто успел унести ноги, Трибунал все же считался более приятной перспективой, чем вероятность сгинуть на территории чужой страны от атаки мифического дракона...

На мое счастье, летающую машину посадили вдалеке от нас – за восточным въездом на заставу. Опустись она рядом, и я бы просто окочурился от страха, прямо не сходя с этого места. От Гюнтера же, видимо, и сам спустившийся с облака Господь Бог не удостоился бы какой-либо человеческой реакции: ни изумления, ни восхищения, ни испуга.

Из разверзнувшегося брюха чудовища повыпрыгивали и, пригибаясь, побежали к нам с оружием наперевес люди в защитных камуфляжах и зеленых беретах.

Мы с Гюнтером так и стояли, поддерживая друг друга, когда эта аляповатая толпа окружила нас и принялась орать на малознакомом мне языке. Ни германец, ни я не понимали ни слова, а потому лишь тупо вглядывались в скуластые бородатые лица вооруженных крепышей.

Громкий торжествующий смех раздался из находившегося за нами «хантера». Все головы – и наши, и пограничников – повернулись в том направлении, а двое из «комитета по встрече» бросились к автомобилю.

– Бросайте оружие, засранцы! – хохотал и рыдал одновременно едва не вышибивший себе мозги Михаил. – Они говорят, чтобы вы бросили оружие! Швед, советую вам исполнить этот приказ, а не то мои земляки обидятся!

И он сразу же затараторил на своем родном языке, отчего суровые лица пограничников удивленно вытянулись, а на некоторых даже появились улыбки.

Трофейный автомат германца брякнулся о землю. Туда же последовал и мой оставшийся в одиночестве «глок». «Прости, приятель, – шевельнулась в моей голове тусклая мысль, – и прощай! Вы славно послужили мне оба, но отныне все кончено...»