Уоррен Баффетт. Танцуя к богатству! - Кэрол Дж. Лумис

Теперь давайте создадим актив В, который будет стоить столько же. Для этого мы могли бы купить всю пахотную землю в США (400 миллионов акров с прибылью в $200 миллиардов ежегодно), плюс 16 компаний Exxon Mobils (самая доходная компания в мире, с ежегодным доходом более $40 миллионов). После этих покупок у нас останется примерно еще $1 триллион в качестве денег на карманные расходы (не стоить чувствовать стеснения в средствах после такого количества покупок). А теперь представьте себе инвестора с $9,6 триллиона – что он выберет, актив А или актив Б?

Кроме неточной оценки, учитывая существующее количество и текущую цену, выработка добавляет около $160 миллиардов. Покупатели – будут ли это ювелиры, или промышленные покупатели, испуганные люди, или спекулянты – должны постоянно поглощать этот дополнительный доход, просто чтобы поддерживать равновесие по текущим ценам.

Через сто лет 400 миллионов акров фермерских земель произведут невероятное количество кукурузы, пшеницы, хлопка и других культур – и будут продолжать производить ценности, какой бы стоимостью ни обладала валюта. Exxon Mobil, вероятно, принесет триллионы долларов в дивидендах своим владельцами и также будет накапливать активы в еще большем количестве триллионов долларов (и, помните, у вас таких Exxon шестнадцать штук). 170 000 тонн золота будут неизменными в размере и ничего не произведут. Вы можете холить и лелеять этот куб, но он вам ничем не ответит.

Конечно, если люди через сто лет будут бояться перемен в экономике, скорее всего, они все еще будут гнаться за золотом. Я уверен, однако, что $9,6 триллиона по нынешней цене актива А за сто лет увеличатся по ставке, гораздо меньшей, чем актив Б.

Первые две категории обладают максимальной популярностью во время приступов паники: ужас перед экономическим крахом притягивает отдельных инвесторов к активам, основанным на валюте, в частности, облигациям (долговым обязательствам США), а страх обвала валюты порождает переход к таким стерильным активам, как золото. Мы слышали, что «наличность – король», в конце 2008 года, когда наличность нужно было скорее использовать, а не держать. Точно так же считалось, что «наличность – мусор», в начале 1980-х, когда инвестиции, фиксированные на долларе, были на самом выгодном уровне за всю историю. В этих случаях инвесторы, которым была необходима поддерживающая их мнение толпа, немало заплатили за этот комфорт.

Моим личным предпочтением – вы знали, скажу об этом – стала третья категория: инвестиции в продуктивные активы, будет ли это бизнес, фермы или недвижимость. В идеале эти активы должны иметь способность при высокой инфляции обеспечивать доход, который будет обладать такой же покупательской способностью, требуя минимальных новых инвестиций капитала. Фермы, недвижимость и многие бизнесы, такие как Coca-Cola, IBM и наш собственный See’s Candy, проходят по этим двойным требованиям. Некоторые другие компании – подумайте о регулируемых коммунальных компаниях, например, – не проходят, потому что инфляция требует большого вложения капитала в них. Чтобы больше зарабатывать, их владельцы должны больше инвестировать. Даже несмотря на это, подобные инвестиции будут лучше, чем непродуктивные или основанные на валюте.

Будет ли валюта через сто лет обеспечиваться золотом, ракушками, зубами акул или куском бумаги (как сейчас), люди захотят поменять пару минут их ежедневного труда на банку Coca-Cola или карамели от See’s. В будущем население США будет использовать больше товаров, потреблять больше еды и требовать больше пространства для жилья, чем сейчас. Люди будут всегда менять то, что они производят, на то, что производят другие.

Бизнес в нашей стране будет продолжать эффективно обеспечивать товары и сервисы, которых жаждут граждане. Если говорить метафорически, эти коммерческие «коровы» будут жить веками и давать даже большее количество «молока». Их ценность будет определена не по среднему курсу обмена, а скорее по способности производить молоко. То, что получат владельцы коров от продажи молока, будет накапливаться, так же как это было в XX веке, когда промышленный индекс Доу – Джонса подскочил с 66 до 11 497 (учитывая выплату долгов и дивидендов).

Цель Berkshire – увеличивать долю владения первоклассными компаниями. Изначально мы стремимся к тому, чтобы купить компании раз и навсегда, – но также не исключаем покупку частей, держа в активах измеримое количество акций, имеющих спрос на рынке. Я считаю, что за любой продолжительный период времени эта категория инвестирования окажется крупнейшим победителем среди трех, которые мы рассмотрели. Что более важно, она будет всегда самой безопасной.

27 февраля 2012 года

Отрывок из письма Баффетта акционерам – ежегодного отчета Berkshire Hathaway за 2011 год

Когда журнал Fortune впервые упомянул на своих страницах Уоррена Баффетта в 1966 году, акции Berkshire (на сегодняшний день акции класса А) стоили около $22. В середине сентября 2012-го цена за акцию составила $133 тысячи.

Кэрол Лумис

Я не смогла бы написать эту книгу без… Уоррена Баффетта. Спасибо, Уоррен, ты всегда так интересен, что я могу написать книгу, даже не предполагая, что это вообще окажется книга.

Я не смогла бы написать эту книгу без… Дорис Берк. Она – один из штатных сотрудников Fortune, которая выучилась на библиотекаря, но стала экспертом во всевозможных вопросах, так что оказывает невероятную помощь автору этой книги (и многим другим авторам Fortune), когда дела со статьей – или книгой – идут тяжело. Ее имя стоит под одной из статей этой книги. По моему мнению, оно должно значиться под десятками статей.

Коллега Дорис по сбору фактов, Мэрилин Адамо, также оказала нам большую помощь (поэтому девушки никогда не уходят в отпуск одновременно).

И с благодарностью я вспоминаю ту помощь, которую мне оказали многие люди из Fortune. Руководство, Эндрю Сервер, Хэнк Гилман (и их начальник, выпускающий редактор корпорации Time, Джон Хьюи), дали мне время, чтобы закончить эту книгу, несмотря на то, что я не могла закончить ее за несколько отпусков подряд. И это было благословением, что я не закончила книгу несколько лет назад, потому что в таком случае не было бы ни статей о «Клятве дарения», ни о долгосрочном споре с Protégé Partners, ни даже о Дэвиде Соколе. Когда я всерьез взялась за книгу, мне пришлось перенести операцию на руке (как же печатать!) и в моей семье произошли неприятности. Я теперь перед ними в долгу.

И, кроме того, когда Эндрю был только журналистом, а не правителем нашей издательской вселенной, он написал три статьи, включенные в эту книгу (что делает его вторым по значимости автором в книге, после меня). Хэнк же пересматривал все аспекты книги, от изначального контракта до завершающего, и потом финальную копию, делая заметки и приводя аргументы со здравым смыслом, который применяет ко всему. Для меня огромное удовольствие – работать в публицистическом бизнесе с ними, и я провела в штате журнала практически пятьдесят девять лет.