Нечистая, неведомая и крестная сила. Крылатые слова - Сергей Васильевич Максимов
Шрифт:
Интервал:
Главный интерес для наблюдателя, конечно, представляют, во всяком случае, эти следы древнего почитания дерева и камня, старинного по существу и облеченного лишь в новую форму. В газетных корреспонденциях нередко наталкиваешься на подобные указания, и в особенности на эти следы человеческих ног на каменьях. Так, например, кроме знаменитой стопы, показываемой в Почаевской лавре, имеется указание на местечко Лукомль (Могилевской губернии, Сенненского уезда), где в местной церкви хранится такой же камень со стопой, как уже сказано нами.
Указанием на эти живые урочища и вещественные следы древнего языческого культа мы желаем обратить внимание исследователей и на покинутых славянских богов, и на места их почитания. Сколько известно, изучения в этом направлении не производились до сих пор. О самой Пятнице как славянском божестве, имеющем близкую и тесную связь с более известным и определенным Перуном, мы имеем одно только исследование профессора Веселовского (напечатанное в «Журнале Министерства народного просвещения»). Однако не нашлось до сих пор ни одного досужего человека, который составил бы, по готовым материалам, хотя бы краткий перечень сохраняемых, как заветные, деревьев и почитаемых за святыню каменьев. Те и другие в изумительном множестве рассажены и рассыпаны по лицу земли Русской, оживленные различными интересными легендами, с достаточной ясностью свидетельствующими о живучести старой народной веры. Вот она въяве с мельчайшими подробностями всего в ста верстах от цивилизующего города и в четырнадцати от той самой дороги, которая имеет претензию возить прямо на европейский Запад. Мало того: эти доисторические обычаи и верования имели твердость уберечься в таком пункте, где кончаются крайние русские поселения, где предполагаются по этому случаю три соединенные усилия: католического ксендза, протестантского пастора и православного священника. Наконец, эта местность – вовсе не трущобное захолустье, а весьма известная всей гвардии как посещаемая ею в последние дни маневров; издавна пролегало здесь Нарвское шоссе и примыкал один из косяков того окна, которое прорубал Петр Великий.
Семипудовый пшик
Как у портного на ножницах, у некоторого кузнеца осталось на клещах семь пудов железа. Куда с ним деться и на что употребить? Место глухое и бедное, заказов никаких нет. Ездят все на одноколках и не только не обивают шинами колес, но и в самой телеге не найдешь ни одного железного гвоздя. Таких местностей на Руси еще очень много, и для примера можно взять даже целую страну, Белоруссию, которая захватила собой шесть русских губерний. Кто купит топор, или обзаведется сошником, или запасется заступом, тот уже показывает их всем и хвастается. Кто это видит, тот завидует. Ждет кузнец, пока у какого проезжего лопнет шина или потеряется подкова, а скопленное железо тем временем лежит попусту, и ест его ржавчина. Надо же его, наконец, к чему-нибудь приспособить.
Выдумал кузнец выковать из него крест:
– Свезу на базар: приглянется какому купцу, захочет порадеть на матушку-церкву – купит.
Вскоре в ближнем селе, подле церковной ограды, на свежем навозе и по колена в грязи загалдел базар на сотни крикливых голосов. Громко, во все горло, заговорила деревенская нужда, не стесняясь и не оглядываясь. Шатаются между возами мужики и бабы: смотрят товары и ощупывают, хлопают по рукам и торгуются, божатся и ругаются, увидят крест – дивуются:
– Какой ты большой крест выковал!
– Одной рукой не поднимешь!
– Кабы поменьше выковал – на нашу бы колокольню годился.
– Наша не выдержит – рассыплется.
– Ты бы свез его в город: там купят.
– Словно бы он топором его тесал, а рубанком-то и не прошелся: в городе не понравится.
Подходили к кресту и зубоскалили; поднимали за один край – крякали и отходили прочь.
Базар тем временем стал замирать и наконец разъехался. Повез кузнец свое изделье опять домой непроданным.
– Надо крест поменьше сделать: этакой скорей подойдет, и купят, – подумал кузнец про себя и начал перековывать.
Выковался крест в пять пудов, опять лежит на возу на базаре и опять ждет охотника.
– Великонек, друг, великонек: давно присматриваюсь, купил бы, да не подходит.
Сделал кузнец поменьше: весил крест три пуда. Кто подговаривался на прошлом базаре, теперь не пришел. Из новых никто не присматривается: все проходят мимо. Один фабричный привязался, захотел пожалеть, а сам насмеялся:
– Ты бы его надел на себя да и прошелся бы по базару-то; базар на всякое диво охотлив; может, кто бы еще и подал на бедность.
Кузнец был упрям как бык. Он сказал себе: хоть надорвусь, да упрусь, а потому базарной мирской науки не послушался.
Опять и на этом базаре остался товар на руках. А так как у кузнеца рука легка, а шея крепка, то и на этот раз принялся он за ту же работу и новый крест сделал в пуд. С ним снова набивается. Подошел к базарному товару поп, постукал по нему пальцами, перевертывал. На низу посмотрел, чего не написано ли, – сказывал:
– Поставить на церковь – мал; к осенению – не годится; для напрестольного – груб, в воздвизальных – как его таким-то народу покажешь? А хорош: нескоро изотрется. Ты бы, сын мой, походил по монастырям; не
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!