100 магнитоальбомов советского рока - Александр Исаакович Кушнир

пробивает сознание даже самых отъявленных лохов: «Три-четыре гада мешают жить / Три-четыре гада мне портят кровь / Кто там за ними стоит, я не знаю / Но знаю, что они ненавидят рок».

Инструментальное сопровождение страстного пения Борзыкина являло собой довольно редкий для России пример воплощения робот-стиля, пропагандируемого на Западе усилиями Kraftwerk. Создавалось впечатление, что гитарист Александр Беляев, барабанщик Алексей Рацен и клавишник Игорь Бабанов просто обслуживали яростного Ланселота-Борзыкина, вызывавшего на бой Дракона.

В студийной версии группа решила представить эту «бескомпромиссную черно-белую гамму» в менее прямолинейном виде, сместив центр тяжести на мелодические нюансы. На концертах все внимание зрителей акцентировалось на текстах и необычной брейк-пластике Борзыкина. На музыку «Телевизора» — актуальную для тех лет смесь Ховарда Джонса и Билли Брэгга — как правило, никто особого внимания не обращал. Стремлением Михаила Борзыкина переломить эту ситуацию и снять с себя ярлык «революционера» можно объяснить глобальные изменения, происшедшие с песнями во время студийной записи.

Эта сессия, состоявшаяся в недавно открывшейся студии Дворца молодежи, была для группы первым опытом самостоятельной работы. Приготовления к ней начались весной 1987 года, когда «Телевизор» сделал черновые наброски новых композиций, разбавив их для верности несколькими хитами из предыдущего альбома «Шествие рыб». И хотя звук, зафиксированный на четырехканальной портастудии, был далек от идеала, бутлег с компиляцией репетиционных и концертных записей начал распространяться по Ленинграду с невиданной скоростью. Частично это объяснялось тем, что новых альбомов у «Телевизора» не было в течение долгих трех лет, частично — впечатляюще мощной и драйвовой подачей песен.

Но не о таком саунде мечтали музыканты «Телевизора». «Звук на альбоме должен быть таинственным», — говорил во время последних репетиций Борзыкин. Выступая в роли продюсера, он решил слегка замедлить темп песен. Ему хотелось добиться пространственного звучания, которое позволило бы за счет атмосферного настроения сбить пафос почти прокламационных текстов. Устанавливать непривычный для «Телевизора» звук музыкантам помогали опытные звукорежиссеры Андрей Новожилов и Александр Казбеков, но все это происходило совсем не так, как во время работы с Тропилло над альбомом «Шествие рыб». Тогда Андрей Владимирович не только активно экспериментировал со звучанием группы, но и пригласил на сессию Евгения Губермана, который безукоризненно отыграл все партии ударных.

В плохо приспособленной для работы с рок-группами студии Дворца молодежи запись барабанов оказалась самым сложным моментом. Несовершенство технических условий заставляло Алексея Рацена сначала прописывать бочку с малым барабаном, потом — остальные барабаны, а потом — тарелки и хэт. Сыграть на ударной установке с драйвом, близким к концертному, оказалось просто невозможно. Поэтому ряд композиций («Выйти из-под контроля», «Полуфабрикаты» и «Рыба гниет с головы») музыканты были вынуждены записывать с драм-машиной.

Вместо баса у «Телевизора» были клавиши, на которых играл приятель Борзыкина по университету Игорь Бабанов, в свое время принимавший участие в записи первого альбома группы «Бэд бойз». До начала сессии Бабанов исполнял клавишные партии на монофоническом синтезаторе «Эстрадин», на котором две ноты одновременно сыграть было невозможно. В середине 1990-х годов за этой тридцатикилограммовой махиной рейверы будут гоняться наперегонки, а тогда жирный звук «Эстрадина» казался музыкантам «Телевизора» патриархальным и архаичным. В итоге все синтезаторные партии на альбоме писались на одолженных «Роландах» и «Ямахах», причем половина клавишных ходов была сыграна Борзыкиным.

Своеобразную окраску в музыку «Телевизора» вносила романтическая гитара Александра Беляева. Один из лучших молодых гитаристов нового поколения, он в рамках концепции минимализма брал именно те ноты, которые скрепляли звук «Телевизора» и придавали ему красивый неоновый отсвет.

При записи Борзыкин закрывал глаза и как резаный орал в микрофон. Энергичный, истерически надрывный вокал явно выделялся на фоне холодного звука инструментов. К сожалению, при сведении звукорежиссеры сгладили голосовые искажения и убрали хрипотцу. В итоге баланс между эмоциональным личностным вокалом и минималистскими аранжировками был нарушен, и альбом получился холодным, словно ледяная пустыня.

Важный момент, на который первоначально почти никто не обратил внимания, состоял в том, что Борзыкин сгрузил все беспроигрышные боевики в середину альбома, отказавшись от прямолинейных акцентов. Альбом открывается мрачным психоделическим реггей «Кто ты?», который был написан незадолго до сессии. Затем идет навеянная «Степным волком» и «Игрой в бисер» «Отечество иллюзий», переделанная под синтетический фанк — с монотонным и чуть ли не оперным вокалом в припеве: «Отечество иллюзий — что внутри, что снаружи / Чем дальше, тем хуже».

Имитация сигналов скорой помощи, холод в басовом риффе, вставки со сменами ритмов в песне «Твой папа — фашист» усиливают напряжение и страх, возникшие после тупого машинного звука «Полуфабрикатов» и минорного рок-н-ролла «Рыба гниет с головы».

Механичный электронный рэп в «Мы идем» Борзыкин объяснял позднее как попытку растворить пафос текста неким несуразным движением, лжедвижением. Электронная психоделия песни «Дети уходят» возникла из удачно придуманного тягучего синтезаторного риффа, на который легко лег текст, написанный Борзыкиным после прочтения Стругацких. Длинные ненапевные строки напоминали клаустрофобную лирику Питера Гэбриела и в чем-то предшествовали таким урбанистическим композициям Борзыкина, как «Отчуждение» и «Пластмасса». Вместо традиционализма и блюзовых гармоний «Телевизор» взял на вооружение приемы из арсенала неоромантиков — эстетику пустоты, дистанцирования и отчужденной космичности. Музыку группы теперь можно было сравнить с мертвящим сиянием сине-зеленого цвета, сопровождавшим концертные выступления «Телевизора».

Закрывал альбом заводной рэп с фанковой основой «Сыт по горло», звучание которого было максимально близко к концертному. Возможно, это произошло потому, что «Сыт по горло» оказалась единственной песней, записанной не во Дворце молодежи, а в студии Дома радио, причем — за один день. Интересно, что на следующих альбомах эта композиция была сыграна еще более динамично, с еще более агрессивным и плотным звуком.

...Записав «Отечество иллюзий», «Телевизор» сумел переломить общее мнение о себе как о команде лобовой и исключительно текстовой. То, что альбом отличался от живых выступлений, было замечено практически всеми. Рядовые слушатели хоть и сетовали на отсутствие в нем концертной напористости, но все же оценили нестандартный подход к аранжировкам. Конечно, ярлык социальной группы, этаких рок-борцов с тоталитаризмом еще некоторое время гордо болтался на щите «Телевизора», но эта студийная работа заставила заговорить именно о новом музыкальном мышлении коллектива.

Альбом «Отечество иллюзий» был посвящен 70-летию Октября, и в определенном смысле это оказалось символичным. Идиомы, частично заимствованные («рыба гниет с головы»), частично свежие («они все врут», «твой папа — фашист») становились знаковыми, врезались в память поколения, но вряд ли могли претендовать на актуальность при резкой смене политклимата. Возможно, сегодня — из совсем другого времени и даже другой страны — они выглядят несколько наивными. Но разве это вина «Телевизора», что альбом