Политические тайны Второй мировой - Виктор Устинов

Значительно расширилось производство реактивных минометов БМ-8 и БМ-13 («катюши»). На вооружение армии в 1942 году поступило 3237 пусковых установок.[703]

Разгромленную в первые дни войны авиацию было очень трудно восстанавливать, но с этим успешно справился наркомат авиационной промышленности во главе с А.И. Шахуриным, который пополнял авиационный парк армии новыми самолетами, по своим качествам превосходившими немецкие образцы. Наша промышленность в короткие сроки наладила крупносерийный выпуск истребителей Як-1, ЛАГГ-3, пикирующих бомбардировщиков Пе-2, штурмовиков Ил-2. Всего в 1942 году было произведено 25 436 самолетов всех типов[704]..

В мае 1942 года ГКО принял решение об объединении авиации фронтов в воздушные армии. Это дало возможность Верховному Главнокомандующему и командующим фронтами централизованно управлять авиацией и увязать ее боевые возможности с действиями войск на земле. Шла коренная реорганизация всех вооруженных сил страны, начатая Сталиным в июле 1941 года. Совершенно справедливо нужно отдать должное Сталину, что после того, как он стал Верховным Главнокомандующим и одновременно народным комиссаром обороны, в течение одного военного года вся организационно-штатная структура вооруженных сил нашей страны была перестроена и создана заново, и она стала отвечать требования маневренной войны и уверенно вести нашу армию к победе над фашистской Германией. Но главное, что стало заметно отличать армию, так это дисциплина и порядок, повсеместно утвердившаяся в ее рядах.

Шли крупные и качественные изменения во всех родах войск и специальных войск и Сталин, подобно опытному врачу, следил и усиливал воюющий организм армии, уделяя самое пристальное внимание управлению войсками, основу которых составляли войска связи. Количество полков связи увеличилось к осени 1942 года в 4 раза, радио дивизионов почти в два раза; в войсках существовала и надежно действовала засекреченная аппаратура связи и Сталин быстро дозванивался до любого командира дивизии, если того требовала обстановка.

Стратегия Сталина всегда базировалась на одном непременном условии — не давать наступающему передышки и все время наносить ему контратаки и контрудары. Разгром наступавших казачьих сил под Царицыном во главе с генералом Красновым, позднее переметнувшемся на службу фашистской Германии, был проведен в стиле стремительного контрнаступления.

При разгроме Деникина Сталин отстоял свое решение наносить главный удар Южным фронтом, где он был членом Военного Совета, под Орлом и Воронежем в направлении Донецкого района, где Красная Армия овладевала угольным регионом и населением, благожелательно расположенным к красным, и развитой железнодорожной сетью. «Мы получим уголь, — говорил Сталин, — а Деникин останется без угля». Он отверг предложение Троцкого наносить контрудар от Царицына на Новороссийск[705].. В результате такого наступления армия Деникина в районе Ростова-на-Дону была разобщена на две части и ее остатки были разгромлены в Крыму и на Кавказе. Гальдер боялся повторения событий прошлого: ударом в направлении Сталинград — Ростов-на-Дону советские войска могли закупорить немецко-фашистские войска, воевавшие на Северном Кавказе, а в дальнейшем подвергнуть угрозе разгрома все германские силы, действовавшие на юге советско-германского фронта. Но Гитлер верил в свое предвидение и не хотел знать аналогий и выслушивать предупреждения о надвигающейся катастрофе и 24 сентября, при очередном докладе генерала Гальдера фюреру о положении на советско-германском фронте, Гитлер заявил ему: «Ваши и мои нервы пострадали, половина моих потерь нервов за ваш счет. Что еще можно поправить на Востоке, не требует уже специальных умений, а лишь национал-социалистического убеждения. Этого я от вас не могу требовать»[706]. В тот же день Гальдер был отстранен от дел, но его предвидение сбылось: советские войска, как и при разгроме Деникина, вели наступление одновременно в направлении Ростова и Кавказа, чтобы разъединить войска противника на части и разгромить их порознь. Только поспешное бегство фашистских армий с Северного Кавказа спасло их от окружения и полного разгрома.

Наступление немецких войск на Сталинград шло медленно: в середине сентября была захвачена южная часть города, в октябре — его северная часть и соответствующие небольшие участки берега Волги. Центральная часть города, с прилегающим к нему берегом Волги, продолжала удерживаться русскими. Что удивительно — заводы города в это время продолжали работать и давать войскам вооружение и боеприпасы. За июль-август они дали фронту в общей сложности 4 800 танков, орудий и крупнокалиберных минометов. Тракторный завод, например, в августе, несмотря на бомбежку, выпустил для фронта 390 танков[707]. В сентябре, когда передний край обороны проходил уже в сотнях метров от завода, еще 200 танков и 150 артиллерийских тягачей отправились с Тракторного на передовую[708]. До 15 сентября производил сборку 76-мм орудий завод «Баррикады». Полигона уже не было — его захватил противник; пристрелку новых орудий вели прямо по фашистам.

Несмотря на тяжелые, кровопролитные бои в Кировском районе Сталинграда, который обороняли войска 64-й армии, продолжали работать судоверфь, хлебозавод, СталГРЭС. Немцы постоянно бомбили и обстреливали СталГРЭС, а здание станции было заминировано. «Труднее всего было привыкнуть, — говорили дежурные электрики, — к тому, что под главным щитом управления лежало полтонны взрывчатки. Стоило только одному снаряду попасть в нее, и все мы моментально взлетели бы в воздух». На героическую станцию часто оглядывались бойцы. «Посмотришь, а СталГРЭС дымит, и на сердце становится как-то веселее».[709]

Мамаев курган — господствующая над городом высота — стал местом самых ожесточенных боев. С вершины кургана, как на ладони, виден город, израненный, обугленный, но не поверженный, сражающийся. Тысячи километров прошли фашистские захватчики, чтобы достичь великой русской реки. От вершины Мамаева кургана до берега Волги — 800 метров. И вот она на виду. Чего только не предпринимали гитлеровцы, чтобы взять курган, преодолеть оставшиеся до Волги метры. Противник вводил в бой силы размером до пехотной дивизии, до 100 танков, перепахал склоны кургана взрывами снарядов и авиабомб, а пройти вперед так и не смог. Воины 284-й дивизии полковника Н.Ф. Батюка и гвардейцы генерала АИ. Родимцева стояли насмерть.

Не прошли фашисты и правее, там, где вдоль волжского берега выстроились заводы-гиганты: «Красный Октябрь», «Баррикады», и Тракторный завод. С 4 октября начались бои непосредственно за заводы. Наши воины сражались за каждый цех, а в цехе — за каждый пролет, за каждый агрегат. Завод «Красный Октябрь» обороняли 39-я гвардейская дивизия генерала С.С. Гурьева, 193-я дивизия генерала Ф.Н. Смехотворова и 45-я дивизия полковника В.П. Соколова. Вместе с солдатами держали оборону и рабочие завода. Штаб отряда ополченцев находился в дымоходе мартеновской печи № 14, а позиции были оборудованы в развалинах 8-й, 9-й и 10-й мартеновских печей. В районе завода, в сотнях метров от переднего края обороны находился и штаб 62-й армии. В те дни ее командарм писал: «Здесь храбрость советского воина переросла в боевое мастерство, отвага — в осмысленное действие, боевая дружба воинов и рабочих заводов… дала такой прочный сплав стойкости и упорства, что никакие ударные силы врага не смогли сломить воли советских воинов к победе».[710]