Чужая война - Наталья Игнатова

– Где Меч? – спросил я, направляя Силу в пылающий перстень.

* * *

Багровый огонь стонал и бился у меня в руках. И так же стонал и бился у стены воин Тьмы, один из тех, кого почитали на Ямах Собаки, как почитают анласиты своих Хранителей. Один из тех, перед кем преклонялся даже я. Один из тех воинов, магов, ученых, кто оставался с Темным и в дни его могущества, и в дни его поражения.

Он пытался сдержать стон. Но ему было больно. Так больно, что задавленный крик перерос в отчаянный вой, и не мог хисстар скрыться, уползти, спрятаться от бьющих из камня безжалостных, жестоких лучей.

И он заговорил.

Он сказал, что в одном из залов есть провал. Что нужно шагнуть в него. Что сутки, полные сутки, вниз и вниз будет падать дерзнувший. И что никто не переживет этого падения.

– Показывай зал.

Страшно было смотреть, как корчится в муках тот, на кого еще недавно я мог смотреть лишь снизу вверх. Я и сейчас не был достоин большего. Скорее наоборот. Но я был сильнее.

Он не смог встать, когда придержал я свою магию. Не смог. Но пытался. И даже сделал несколько шагов. Однако ноги отказались держать, и хисстару – боги, хистару! – пришлось ползти по коридору. Я не помогал ему.

Я не настолько спятил, чтобы коснуться его. Узкая дверь – не заметишь, если не будешь искать специально, – открылась бесшумно, когда мой проводник царапнул тонкой бледной рукой по узору, нажав что-то в замысловатых завитках – Открылась, и Сила дохнула на меня, как недавно дохнул ветер, разгоняя мороки гнилого мира. Дохнула, сплетаясь с моей собственной мощью. Сила, исходившая из темного провала в центре.

Клинок был там, без сомнения. А здесь, возле двери, опираясь спиной о косяк, сидел хисстар. Я увидел его лицо.

До этого он отворачивался, да и судороги, что били это сильное, гибкое тело, не давали приглядеться. Он сидел, опустив глаза. Почти не дыша. Губы были искусаны, и кровь испачкала узкий упрямый подбородок. Алая кровь. Хисстар был человеком.

А потом, то ли отдышавшись, то ли осознав наконец тишину, он поднял глаза. И такая мука была в них, такая боль… То, чем терзал я его плоть, не шло в сравнение с пыткой, которая терзала сейчас его душу. – Предатель. – Веки опустились. Острые черные ресницы, мокрые от невольных слез, бросили на скулы полукружья теней. – Темный поймет – Он-то простил бы. Я не прощу. Убей. Ты знаешь как.

И зачерпнув той Силы, что хлестала из глубины горы, скрутив ее, как скручивал собственную, я ударил в хисстара всей мощью, какую только мог осилить сам. А мог я много. И воин вспыхнул, огненным смерчем пройдя по комнате, сметая все на своем пути, выплавляя в камне стеклянистую дорожку.

Обожгло пальцы – это расплавилась, потекла серебряная оправа рубинового перстня. Я снял драгоценность и бросил на каменный пол. Звякнуло тонко. Задребезжало обиженно. Горько.

И стихло все.

«Как-то там сейчас Тарсаш?» – подумалось почему-то, когда я шагнул в провал.

* * *

День полета, скажу я тебе со всей откровенностью, принц, это достаточно много. А день свободного полета – это намного больше, чем много. И вообще, когда теория совпадает с практикой, такое событие заслуживает более пристального внимания, чем то, что я ему уделил. Хотя у меня есть смягчающие обстоятельства. Мне было не до сопоставлений.

Теория же гласит: тело в свободном падении нагревается от трения о воздух.

Я о теории вспомнил, уже когда вокруг полей, что я поставил, бушевало пламя – любо-дорого посмотреть. Причем я-то смотрел изнутри. А как оно выглядело снаружи, могу только представлять. И то с трудом.

И еще, знаешь, из головы не шли слова этого хисстара, сказанные перед смертью. Когда он говорил, что Темный простил бы, он ведь не меня, он себя имел в виду. Свою вину. То, что он считал виной, но что на самом деле ею не было.

Странное это чувство – осознание себя предателем.

Однако размышления размышлениями, а внизу, трудноразличимые за сплошной стеной огня, замаячили острые каменные колья. Не очень-то гостеприимные, несмотря на то, что поставлены они там были специально для гостей. Бывают такие гости, которые кроме посажения на кол ничего не заслуживают.

Я бросил себя аккуратненько между остриями. Огляделся. Узрел узенький проходец, скорее щель. А за ним открылась просторная пещера. От высоченного свода вертикально вниз уходила стена. Раскаленный докрасна, но еще не плавящийся камень. Пылающий жар. Оглушающая, чарующая Сила.

Да.

И скелет на полу.

Кто бы он ни был, он сделал все, что сделал я. И умер здесь. Ну, Эльрик? И что дальше?

Скажи мне, мой король,

Зачем ты рвешься в бой?..

Я оказался в самом центре праздничной кутерьмы. Не я создал ее, но я послужил причиной, и сейчас казалось, что я попал… как это называл Эльрик? в глаз бури? Что-то такое или очень похожее.

Плачущая мама.

Отец, словно светящийся от радости.

Наргиль, который умудрялся одновременно отдавать кучу приказов, радостно наворачивать круги около меня и весело пытаться охмурить мою Кину.

Ее я представил родителям, как только мне дали вставить хотя бы словечко. Кина попыталась было стушеваться в обществе их императорских величеств. Но сделать ей этого не позволили.

Как только прошло первое изумление и у встречавших закончились первые слова для дорогого блудного сына, нас отправили приводить себя в порядок и переодеваться с дороги. Как нам объяснили, вечером должно было начаться основное торжество.

Через полчаса ко мне зашел Наргиль.

Я к тому времени уже успел вымыться и одеться и теперь сидел у окна, рассматривая толпу эльфов, стремительно собирающуюся у дворца, и пытаясь осознать свое новое положение.

– Будут какие-нибудь распоряжения. Ваше Высочество?

– Ты в состоянии разговаривать о делах сейчас?

– Конечно, Ваше Высочество. – Наргиль перестал улыбаться.

– Насколько я помню, ты отвечаешь за внешнюю политику Айнодора?

– Верно.

– Я хотел бы услышать твое мнение о том, что сейчас происходит на Мессере.

– На Мессере?

– В мире. – Икбер-сарр! Я уже не замечаю, что вставляю слова на зароллаше. Нужно следить за речью.

– Судя по всему, там начинается очередная заварушка. «Передел мира» – как это называют люди. Пятый передел на моей памяти. В любом случае Айнодора это никак не коснется.

– Мир меняется, Наргиль.

– Айнодор вечен.

– Двадцать лет назад был похищен наследник престола. Подожди, – остановил я уже начавшего говорить Наргиля. – Полгода назад произошел совместный напет орков и людей на северную часть Айнодора. В Эзисе и Готской империи к власти пришли люди, получившие страшную магическую силу. Ты слышал что-нибудь о Готландии?