30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД. От оперуполномоченного до заместителя министра - Юрий Богданов

На весенние каникулы 1953 года мама, брат и я поехали в Ленинград, чтобы встретиться с отцом, посмотреть, как он устроился, повидаться с родственниками и полюбоваться на красоты северной столицы, которую мы покинули ровно 12 лет назад.

Папа встретил нас на Московском вокзале и на своём персональном ЗИС-110 доставил в гостиницу «Европейская». В этом отеле, за неимением квартиры, начальнику УМВД Богданову предоставили однокомнатный номер на втором этаже. К нашему приезду папа забронировал для брата и меня ещё один такой же номер рядом со своим. Так шикарно мы никогда не жили! Если в Москве всякого высокого начальства имелось пруд пруди, и какой-то там замминистра был особо и не виден, то здесь начальник объединённого УМВД, безусловно, входил уже в десятку сильнейших.

После завтрака мы решили посмотреть город, а потом встретиться с родными. Погода стояла прекрасная, солнечная, и всё великолепие ленинградской архитектуры производило неизгладимое впечатление. На папиной машине объехали весь центр, чтобы составить себе общее впечатление о городе. Сразу чувствовалось, что мы ехали не на каком-нибудь штатном авто: при нашем приближении на светофорах сразу загорался зелёный свет, а милиционеры отдавали честь. Если в Москве главным признаком правительственной машины являлись дудки перед радиатором, то в Ленинграде начальственный признак заключался в двух первых восьмёрках государственного знака. Папин ЗИС имел номер 88–56.

Потом мы посетили всех наших родственников. Но весенние каникулы в те годы были короткими, всего несколько дней, и нам следовало возвращаться в Москву, чтобы не пропустить школу. Перед отъездом папа сказал, что форсировать вопрос с квартирой в Ленинграде не будет, чтобы нас не выставили из московской квартиры и тем самым не сорвали бы Вове окончание учёбы. Но потихоньку собираться, упаковывать вещи надо.

Ещё раз за это время мы приехали в Ленинград на три дня на майские праздники. Правда, папа болел, ужасно себя чувствовал и по большей части лежал в постели. Отец хотел сводить нас на торжественное собрание, чтобы показать всем свою семью, что она здесь, вместе с ним в Ленинграде. Однако к вечеру у него поднялась температура, и он сам отказался от посещения этого официального мероприятия. Несмотря на нездоровье, ранним первомайским утром отец уехал проверять, как организована работа органов МВД и милиции на параде и демонстрации. Потом за нами пришла машина, и мы поехали на Дворцовую площадь, чтобы посмотреть прохождение войск и праздничное шествие трудящихся. Но главная красота и гордость ленинградцев находилась на Неве, где вдоль фарватера между мостами выстроились боевые корабли, расцвеченные флагами, а вечером — огнями. Праздничный фейерверк, который мы смотрели с набережной, также не по-московски весело отражался в зеркале величавой реки.

Включившись в повседневную деятельность, Богданов вместе с кадровиками разработал штат и новую структуру управления, которые утвердили приказом МВД СССР от 6 июня 1953 года. Общая численность сотрудников (без милиции) составила 2850 человек [А.8]. Работа по воспитанию кадров не делается враз — это длительный и кропотливый труд, но Богданов рассчитывал достигнуть успеха на этом пути так же, как подобное ему удавалось в тех коллективах, которыми он руководил ранее.

Серьёзным испытанием для объединённого управления и его начальника явилось восстановление общественного порядка после проведенной амнистии. Хлынувший из тюрем, лагерей и колоний поток обездоленных и обозлённых людей совершал на своём пути массу криминальных действий. Особенно это было заметно на фоне относительно низкого уровня преступности, характерного для советской власти. Эффект усиливали быстро распространявшиеся слухи и небылицы о несовершённых преступлениях, рассказывавшиеся иногда с большими подробностями. В МВД, прокуратуру, партийные и советские органы посыпалась масса заявлений, а также подписанных и анонимных писем о случаях бандитизма, воровства и других уголовных про-явлений. Местные жители стали опасаться выходить на улицу в позднее время.

Обеспокоенный таким оборотом дела инициатор амнистии (все остальные правители оказались ни при чём) министр внутренних дел Берия отдал распоряжение всем местным органам МВД принять необходимые меры и о результатах доложить в Центр.

Из Ленинградского УВД в Москву каждые 5 дней стали направляться соответствующие отчёты, которые свидетельствовали об увеличении правонарушений, причём не только со стороны амнистированных, но и за счёт активизировавшихся местных уголовников.

В связи со сложившейся обстановкой приехавшим в Ленинград замминистра Серовым и начальником облуправления Богдановым на 13 и 14 июня была санкционирована операция по выявлению и изъятию уголовного элемента. Каждый район проводил зачистку своими силами, главным образом там, где могли ночью укрываться уголовники: отстойные линии трамвайных и железнодорожных вагонов, склад контейнеров в Невском районе, неосвещённые зелёные массивы Лесотехнической академии и парка им. Челюскинцев, кладбища и другие известные милиции места. Налёты сделали также на притоны (малину), которые были выявлены в результате работы с агентурой. Проверке подвергались и общежития, где часто обнаруживались лица без прописки.

В итоге операции было задержано 903 человека, из них привлечено к уголовной ответственности 104 преступника, к административной — 491 человек. В связи с незаконным проживанием в закрытом городе Ленинграде у 119 задержанных получили подписку об их выезде. 145 человек доставили в милицию для выяснения личности, так как они не имели при себе документов.

Кроме того, замминистра Серов провёл совещание с городским прокурором, председателем городского суда и уполномоченным Министерства юстиции, на котором просил помочь с оформлением материалов на арест уголовных преступников, так как имели место факты недоразумений с районными прокурорами [А.9].

Вроде бы всё было сделано правильно. В дальнейшем проводились и другие подобные мероприятия, в результате которых к концу июля число преступлений пошло на убыль, и в августе 1953 года дополнительные отчёты в Москву о текущей обстановке больше не посылались.

В этот же период появились провокационные слухи о том, что ожидается денежная реформа. В связи с этим в ряде городов Советского Союза возник ажиотажный спрос на промышленные товары и продукты. По заданию из Москвы УМВД по своей линии провело проверку и установило, что в Ленинграде скупки товаров не было, но в Солнцевском и Кингисеппском районах области возникла небольшая паника, но потом быстро улеглась. По всем этим вопросам начальник управления Богданов устно и письменно проинформировал партийных секретарей Андрианова и Игнатова.

Следует отметить, что грамотные и оперативные действия Богданова по руководству областным УМВД в целом пришлись по вкусу первому секретарю обкома Андрианову, и через некоторое время он даже сообщил в МВД, что больше не возражает против того, чтобы новый начальник УМВД ЛО оставался на своём посту. Вместе с тем Хозяин области страшно ревновал, если какая-либо информация из управления проходила мимо него. Поскольку Игнатов являлся первым секретарём горкома и вторым секретарём обкома, то Богданов неоднократно бывал у него, давая справки по заявлениям и другим вопросам. При этом сообщения о происшествиях в Ленинграде, итоговые данные о работе милиции и сведения об иных внутригородских проблемах, естественно, направлялись секретарю горкома. Когда Андрианов выезжал в Москву или в районы области, всю переписку Богданов направлял Игнатову как второму секретарю обкома на совершенно законном основании замещавшему своего патрона. Такое положение дел Андрианову очень не нравилось, и в конце концов он позвонил начальнику управления по телефону и заявил: «Товарищ Богданов! Вы забыли, что я — Первый Секретарь Обкома, и Вы, как начальник областного Управления, должны иметь дело только со мной. А Вы чаще бываете у других секретарей и даже пишите им сообщения».