Возвращение - Жанна Штиль

Огни костровых чаш на крепостной стене.

Отрывистый лязг цепи поднимаемой решётки и скрип тяжёлых открываемых ворот.

Стук конских копыт по булыжной мостовой.

Неразборчивая речь стражников и спешившихся усталых всадников.

Смолистый смрад факелов, смешанный с запахом хлора.

Наташа, безрадостно вздыхая, притихла в ожидании. Не так она мечтала въехать в замок Герарда. Не под конвоем королевского дознавателя, а желанной гостьей, любимой женщиной, женой.

Карета, подогнанная к широкой лестнице, качнувшись, замерла.

Пфальцграфиня, придерживая непослушную задубевшую шторку, норовящую занять исходное положение, всматривалась в освещённые светом факелов мужские фигуры на высоком крыльце.

Гостей ждали.

Дитрих, упершись руками в каменное ограждение и подавшись вперёд, окидывал взором прибывших.

Ирмгард, находясь рядом с ним, сложив руки на груди, покачиваясь с носка на пятку, поглядывал на чёрное пятно кареты. Кивнув дяде, сбежал по лестнице, на ходу отдавая указания снующей прислуге.

Увидев, что тайный советник остановился у кареты, Дитрих, улыбнувшись и неторопливо оторвавшись от ограждения, спустился к нему.

— Добро пожаловать в замок Бригах. Надеюсь, вы пожаловали к нам с хорошими вестями, господин гехаймрат? — приветливый тон, которым он старался говорить, больше напоминал рычание тигра.

Наташа уменьшила щель, продолжая рассматривать барона. Напряжённая фигура, прямой разворот плеч, выражение глаз — настороженное и агрессивное. Он изменился. Дробный перестук сердца мешал сосредоточиться. Хотелось выйти на воздух. Фиона, казалось, перестала дышать. С её места не доносилось ни звука.

Шамси хитрил, давая возможность пфальцграфине слышать и видеть происходящее.

— Это будет зависеть от вас, господин барон, — улыбнулся спокойно, отвечая рукопожатием на протянутую руку.

— От меня? — искренне удивился брат хозяина замка. — В таком случае можете рассчитывать на моё содействие и помощь.

— Речь пойдёт о пропавшей Леонор фон Макленбург. — Посерьёзнел дознаватель.

— Сожалею, но здесь мои содействие и помощь ничтожны.

— Не скажите, — протянул Шамси с искренним сожалением. — Буду с вами откровенен, господин барон. Я приехал убедиться, что ваша семья непричастна к её похищению.

Наташа облизала сухие от волнения губы. Слова, произнесённые тайным советником с неподдельным прямодушием, казались правдивыми.

Дитрих, оглянувшись на карету, протестующе поднял руку:

— Погодите, эксиленц. Вы пожаловали с осмотром?

— Осмотра не будет, если вы убедите меня, что в нём нет надобности.

— Моё слово: Леонор здесь нет, — твёрдо отчеканил барон. Развернулся к крыльцу, широким жестом приглашая пройти в замок: — Сейчас вы мой гость, а мы всегда рады гостям. Милости прошу.

Лемма распахнул дверцу кареты, протягивая руку в её непроницаемое нутро:

— Госпожа пфальцграфиня…

Она медлила, собираясь с духом. Что за представление разыграл абассинец? Его рука нетерпеливо дрогнула, словно подгоняя. Она опёрлась на неё, задерживаясь на выходе. Подхваченная Шамси за талию, мягко опустилась на мостовую:

— Добрый вечер, господин барон.

— Вэлэри…

Он не выглядел растерянным или удивлённым. Склонившись к её руке и оставив горячий отпечаток губ на коже, задержал в своей:

— Рад встрече.

А уж как она рада! Провалиться бы сквозь землю! Быть спутницей доверенного лица его величества и переносить многозначительные взгляды оказалось непросто.

Дитрих поддерживал её под руку, пока они поднимались на крыльцо. Хмыкнув и распахнув дверь перед ними, вздёрнув бровь, окатил гостью ледяным взором. Она глянула через плечо, убеждаясь, что Фиона идёт за ней.

Позади слышалось конское ржание. Затихали голоса воинов, уводимых в казарму. Карета, тронувшись с места, по дуге заезжала за угол здания.

— Марлиз, размести госпожу пфальцграфиню в гостевом покое на третьем этаже, и вели подать вечерю в обеденный зал, — обратился барон к миловидной женщине средних лет.

«Экономка», — догадалась Наташа и, ухватив за руку зазевавшуюся Рыбку с объёмной сумой через плечо, последовала за женщиной.

Эта комната отличалась от той, в которой она долгое время жила на втором этаже. Её отделка и удачно подобранный текстиль подчёркивали статусность обладательницы апартаментов: деревянные панели цвета топлёного молока, гобелены-вердюры спокойных зелёных тонов с растительным орнаментом, в цвет вышитые покрывало и полог над ложем.

— Сейчас принесут горячую воду и бельё. — Хозяйничала экономка, зажигая свечи и сдвигая в сторону большой свёрнутый ковёр у камина. — Пока вы будете вечерять, здесь приберутся.

Слуга внёс короб с одеждой и, водрузив его на стул, застыл, уставившись на гостью.

Наташа помнила этого работника. По тому, как он подхватился и торопливо вышел не вызвало сомнений: её тоже узнали.

Фиона, приоткрыв рот и скинув суму на пол, застыла у ложа. Покосившись на двухместную скамью у изножья, примостилась на её край, предварительно убрав вышитую подушечку для сидения.

Воду и бельё принесли следом.

— Госпожа пфальцграфиня, за вами пришлют. — На поясе женщины, зажигающей свечи в умывальне, позвякивала связка ключей. — Желаю приятного отдыха.

— Марлиз, — обратилась девушка к женщине, — пожалуйста, поселите мою служанку рядом.

Она помнила, что прислуга Мисуллы жила по соседству.

— Как прикажете, госпожа пфальцграфиня, — поклонилась та, поворачиваясь к Фионе. — Идём со мной.

— Спасибо, — расслабилась Наташа, закрывая за экономкой дверь, приятно удивляясь наличию задвижки.

Заглянув в умывальню и убедившись, что для омовения всё есть, вернулась в покой. Выудив из короба своё ароматное мыльце, обернулась к вернувшейся ведунье:

— Ну, что, идём мыться и переодеваться? Ты ведь взяла ту шаль, что я подарила тебе и новые платья?

— Да. — Рыбка выкладывала из котомки на скамью туго свёрнутые вещи и холщовые мешочки с травами.

— Надо узнать, где поселили Руди. — Пфальцграфиня развешивала и разравнивала платья на крышке сундука.

— Я и так знаю. — Ведунья помогала госпоже. — Готова биться об заклад, что его сейчас можно найти в конюшне.

— Скорее всего, ты права. Я улажу этот вопрос. Сейчас же.

— Не трогайте его сегодня, госпожа Вэлэри. Пусть отдыхает.

— Не вздумай пойти его искать. — Она присматривалась к Рыбке. — В полночь выпускают собак. Серьёзные такие собачки, съедят и не подавятся.